У меня зелёный бант;
Мой милёнок — партизант.
Тамбовская частушка
Как в СССР, так и сейчас господствует точка зрения, что в Гражданской войне противостояли друг другу две силы: красные и белые. Но такая примитивная красно-белая оценка столь грандиозных национально-исторических событий вообще не заслуживает сколько- нибудь серьёзного внимания. Да, конечно, красные и белые воевали между собой за власть, но одновременно и тем и другим приходилось отчаянно бороться с третьей, зелёной силой — с Русским Бунтом, представлявшим главную опасность для обеих сторон. Крестьяне не верили никому, у кого нет на руках мозолей:
Здесь в схватках, зверски оголтелых,
Рубили красных, били белых
За провиантовый грабёж,
За то, чтоб не топтали рожь.
* * *
Народ невинный, добродушный,
Он всякой власти непослушный,
Он знает то, что город плут,
Где даром пьют, где даром жрут,
Куда весь хлеб его везут,
Расправой всякою грозя,
Ему не давши ни гвоздя…
Сергей Есенин.
Начало Революции было достаточно успешным. Самодержавие «помазанника божия», расстреливавшего рабочие демонстрации, было уже исторически и психологически изжито. Война с Германией за чуждые британские интересы, массовый голод, массовые болезни, массовая неграмотность^ Народ бился за лучшую жизнь, за избавление от помещиков, фабрикантов, попов, буржуев-кровососов. Не сразу удалось распознать, что оседлавшие Революцию большевики- абсолютисты ничем не лучше прежних господ, хотя и называются товарищами. Их декреты стали напоминать царские указы, а униформой первой партийной бюрократии стали перелицованные офицерские френчи. «Земля — ваша, хлеб — наш!» — провозгласили новые мироеды; начались реквизиции, контрибуции, конфискации, чрезвычайки, трибуналы^ Народ стал прозревать, но обман теперь сопровождался самым настоящим террором.
Народное повстанчество 1918 — 1921 годов было направлено и против красных, и против белых, ибо в глазах народа и те и другие были насильниками. Как в фильме «Чапаев»: «Белые приходят — грабят, красные приходят — грабят, куда ж крестьянину податься?» Куда? А в леса, как в старые добрые разбойничьи времена: Леший не съест, не выдаст, не продаст^ Кстати, сам Василий Иванович, страсть как «любивший» фурманов-комиссаров, не дожил до тотальной продразвёрстки (погиб 5 сент. 1919 г.), а то тоже бы стал зелёным.
