Было ясно, что на границе не так спокойно, как представлялось в Москве, в тихих кабинетах Второго дома Наркомата обороны.
Старинов пошел к своему старому другу генералу Н. А. Кличу.
— Вольф! Садись же, — пригласил Николай Александрович.
Едва присев, они начали разговор об обстановке на границе.
— Что здесь происходит? — напрямик спросил Старинов.
— Нехорошее происходит, — также прямо ответил Клич.
— А конкретнее?
— Конкретнее… Немцы подтягивают к границе войска, подвозят танки и артиллерию. Их самолеты все время летают над нашей территорией.
— А мы?
— Переформировываем и перевооружаем войска. Сбивать самолеты противника строго запрещено. Это еще заявление ТАСС от четырнадцатого июня… Не знаю, как его расценить. Конечно, оно внесло успокоение, но оно же понизило и нашу боеготовность.
— Ты считаешь?
— Я считаю, что порох всегда надо держать сухим, а особенно в соседстве с Германией.
— Так вам и карты в руки.
Николай Александрович с укоризной посмотрел на Илью Григорьевича. Всегда сдержанный, он вдруг заволновался:
— Ты пойми, что меня беспокоит. Орудий у меня много. Но артиллеристы — в основном молодежь. Обучены недостаточно. А тут еще из многих артполков забрали автомашины на строительство укрепрайонов. Даже тракторы и тягачи туда утащили. Случись что — орудия без тяги. Понимаешь? Без тяги!
— Ты докладывал об этом Павлову?
— И Павлову докладывал, и в Москву звонил, и везде один ответ: «Без паники! Спокойствие! Хозяин все знает».
Ни Клич, ни Старинов не коснулись тогда содержания речи Сталина на выпуске слушателей военных академий 5 мая 1941 г. Эта речь не публиковалась, но многие слышали ее, а отдельные ее положения пересказывались в докладах о международном положении. Сталин утверждал, что Красная Армия перестроилась и серьезно перевооружилась. Фактически же перевооружение только начиналось. Но об этом никто не мог говорить даже один на один.
Телефонный звонок положил конец свиданию. Клича срочно вызывали к командующему округом.
В субботу, 21 июня, Старинов с Колесниковым выехали в Брест. Стояло чудесное солнечное утро. Солнце освещало горы угля возле железнодорожных путей, штабеля новеньких рельсов. Рельсы блестели. Все дышало спокойствием.
В поезде Илья Григорьевич встретил полковника-артиллериста, знакомого по полигону. Полковник с тревогой рассказал, что и после заявления ТАСС от 14 июня положение по ту сторону границы не изменилось. Но в Красной Армии наступило успокоение. Он кивнул на гулявших по перрону военных с чемоданами.
