«В С.-Петербурге служит и теперь еще крещеный, ученый еврей, который с полным убеждением подтверждает существование этого обряда — не в виде общем, как он выражается, а в виде исключения, — но он в то же время отказывается засвидетельствовать это где-нибудь гласным образом, потому что, конечно, не в состоянии доказать справедливости слов своих и даже боится мщения богатых евреев, коих происки достигают далеко и которые сочли бы подобные обвинения общим поруганием израильского народа и личным для себя оскорблением». (124)
То есть кто-то, не называемый по имени, что-то наболтал, сам от этого отказался, но его ничем не подкрепленное «свидетельство» в «Розыскание» включено! Не от хорошей жизни, конечно, а потому, что автор сознает, насколько скуден и недоброкачественен собранный им материал.
Ружье, появившееся в первом акте, выстреливает в последнем. Под занавес, наконец, сообщается, что людоедствуют не все евреи, а только те, что принадлежат к особой изуверской секте — хасидов. Похоже, что о самом существовании секты хасидов автор узнал только из Заключения Мордвинова, где она упомянута мельком, а ни о каких других иудейских сектах не слышал. Чтобы подтвердить эту неожиданную версию, автор снова подтасовывает материалы Велижского дела.
По показаниям «доказчиц», умерщвление мальчика происходило в Большой синагоге, которая принадлежала отнюдь не хасидам. Потому один из главных обвиняемых, Евзик Цетлин, оправдывался тем, что он эту синагогу не посещает, ибо он «не Миснагед, а Хосед». Значит, семья Цетлиных и, возможно, кто-то еще из сорока обвиняемых принадлежали к хасидам, но большинство было прихожанами Большой синагоги и принадлежало к основному направлению иудаизма — миснагдим.
Но такие подробности автору «Розыскания» не нужны. Ему нужна кровожадная иудейская секта; единственная ему известная секта — хасиды; стало быть, все обвиняемые по Велижскому делу — хасиды. Только так можно подтвердить мнение государя (высказанное, впрочем, предположительно, но ведь перед нами усердие не по разуму).
Но если ритуальные убийства совершают хасиды, то следовало собрать какие-то сведения об этой секте: об ее возникновении, распространении, особенностях ее учения. Об этом в «Розыскании» ничего нет. А ведь хасидизм по тем временам был еще очень молодым течением. Он возник во второй половине XVIII века. Если бы автор сообщил хотя бы только об этом, то как бы он обошелся с сотней перечисленных в его работе ритуальных процессов от IV по первую половину XVIII века, когда хасидов еще не было! Вот автор «Розыскания» и ограничивается несколькими общими словами, что секта хасидов «самая упорная, фанатическая, признающая один только Талмуд и раввинские книги и отрекшаяся, так сказать, от Ветхого Завета». (127)
