— Видите — контингентик?! Что от них ожидать? К тому же воруют, спиваются… Сплошные убытки… — Бахусидзе придвинулся вплотную. — Между нами говоря, осточертело… Может поменять технологию? Перейти на выпуск жидкого стекла? Не знаете, есть ли в нем градусы? А то и стекло выхлебают…
— Да, действительно, задачка… — Ахенэев осмотрелся.
Стены кабинета пестрели плакатами, разъясняющими форму бытия в первом адовом круге, его концепцию.
— От чего заболел — тем и лечись!
Похмелье — не порок!..
Сивушным маслам — знак качества!
Владимир Иванович криво усмехнулся; шалая мыслишка опять загуляла, взбудоражила мозг.
— Причем, технология?… Чертовщина, да и только, — подумал он и добавил. — Наваждение!..
— Слышь, писака, — Яков дернул Ахенэева за рукав, отвлек от дум. — Хорош гнать гусей! На-ка, хлопни рюмашечку… — Сидишь, губы равняешь, как у тещи на блинах…
Владимир Иванович в нерешительности замялся, но тут же одернул себя.
— Идиот! Белая ворона! Выкаблучиваюсь… Я — посланец Сатаны! Смелее! — И Ахенэев, приободрившись, одним махом опустошил оправленный в серебро кубок.
А гульба набирала размах: Антихрист выдавал приперченные, с душком истории, председательствующий нализался до чертиков и уткнулся рылом в холодец, да так и затих…
Бахусидзе шатнуло к Владимиру Ивановичу.
— Бидже-о! Только ты меня понимаешь! Вот где оно, Лиха, сидит. — Он судорожно перехватил горло когтистой лапой.
Владимир Иванович поддакнул.
— У нас бы за такие дела — мигом определили… Что и говорить, сплошное безобразие!
Бахусидзе прослезился.
— Нет, ты м-мне скажи! Ты м-меня уважаешь? Да?! Дара-агой! Давай — н-на брудершафт… В-выпьем за правду!
Они выпили и расцеловались.
Бахусидзе вытер пахнувшую сивухой слезу.
— Ед-динствен-ное, что еще удерж-живает — это окно в рай, отд-душина!..
И он повел мордой в сторону противоположной стены.
— Да-вай еще п-по одной, дарагой, и — в окно, — заплетающимся языком предложил Глава.
Ахенэев не возражал против продолжения банкета.
— И со мной, по махонькой, — Яков придвинул кубок, и отпихнул тянувшегося через стол лобзаться «уважаемого» Бахусидзе.
Владимир Иванович закурил подсунутый чертом «Danhil».
— А где окно-то? — Он поправил очки.
— Ну-у, Вальдемар, не ожидал! — Яков перешел на «ты», по-свойски хлопнул Ахенэева по спине. — И это — писатель-фантаст! Соображай: для чего существует телекинез, нуль — транспортировки? Может, по вашему, пустые хлопоты?? — Черт скорчил кислую гримасу.
Хмель ударил Владимиру Ивановичу в голову, и он, неожиданно для себя, понес:
