Пьетро задумчиво смотрел на него.
– Возможно.
Герцог встал. Пьетро последовал его примеру, но медленнее. Уже на пороге кабинета он обернулся.
Д'Эгийон смотрел ему прямо в глаза.
– Будьте верны мне, Виравольта. – Помолчав, он добавил: – И последнее… Каждый раз Баснописец оставлял еще один подарочек, помимо своих стихов.
– Что же?
– Розу, мой друг. Красную розу.
Виравольта поднял бровь. Д'Эгийон улыбнулся.
– Виравольта, я был бы вам…
Герцог похлопал его по плечу.
– Я поймаю его лично.
Швейцарские гвардейцы скрестили алебарды за спиной Виравольты. Ландретто поджидал в соседнем салоне. Бывший лакей тут же засеменил к нему.
– Ну? Что происходит?
– По крайней мере, я на свободе, – сказал Пьетро. – Пока.
– Почему же вас арестовали?
– Мое имя нашли на трупе. Гм…
– И?…
– Я вывернулся, взяв на себя расследование дела, по которому меня пытались обвинить.
– Это вполне в вашем духе. Чем я могу быть полезен?
– Пока ничем. Я не хочу втягивать тебя в это. – Пьетро нахмурился. – Но будь начеку. Мало ли что…
Оставшись один в своем кабинете, д'Эгийон долго смотрел перед собой. Бледный и усталый, он оглядел папки, скопившиеся вокруг. Резким жестом он повернул глобус.
Сокровища господина Марьянна
Зеркальная галерея
Подвал Министерского крыла, Версаль
Не мешкая, Пьетро направился в Зеркальную галерею. Ландретто тем временем вернулся, чтобы получить распоряжения от главного конюшего.
Весь дворец находился в ожидании; никто не знал, что предпримет королевская семья, если Людовик XV скончается сегодня поутру. Атмосфера в кулуарах была тягостной из-за неизбежности траура. В галерее царило сдержанное волнение. Пьетро задержался там на несколько минут. Он не спеша опустился на колени у того места, где нашли тело Розетты. Все уже было убрано. Однако на паркете остались кое-какие следы, похожие на царапины от когтей, а также сгустки воска и еле заметные темноватые пятна, возможно, кровь. Содрогнувшись, Пьетро даже нашел там нечто, похожее на кусочки ногтей, хотя, возможно, это были частицы бараньих косточек, о которых ему говорил д'Эгийон. Он поднял глаза. Повсюду уже вешали черные шторы. Опершись одной рукой о колено, венецианец поглаживал паркет, не отрывая взгляда от перешептывающихся придворных.
Он слышал их приглушенные голоса, видел их удлиненные тени на паркете.
Обстановка была сдержанно-траурной.
«Итак, – думал он, – Баснописец вернулся. Возможно, из преисподней… Один Бог знает, с помощью какого колдовства. Театральные подмостки, на которых будет представлена пьеса о странной и небывалой схватке, находятся здесь. В самом центре французского двора».
