– Знаешь, Стас, – задумчиво произнёс он, – я тебе не завидую. А порой мне тебя искренне жаль.
Я удивлённо взглянул на него:
– С какой стати?
Ахмад заметно смутился. По всему было видно, что эти слова вырвались у него непроизвольно, под влиянием импульса.
– Ты замечательный пилот, дружище, – неохотно ответил он. – Лучший из всех, кого я знаю. Может быть, лучший на всей планете. Другие ребята, с которыми я летал, были просто хорошими, знающими своё дело профессионалами. Ты же – пилот от Бога. Ты не работаешь в небе – ты им дышишь, ты им живёшь. Оно для тебя роднее и ближе земли.
Ахмад умолк и засмотрелся на тонкую, подрагивающую струйку сигаретного дыма. Ему явно не хотелось продолжать этот разговор.
Тем временем лайнер уже доставили на стоянку и теперь состыковывали с терминалом. Пора было собираться на выход.
– Ну и? – спросил я, вставая со своего места. – К чему ты ведёшь?
– Да к тому, что в нашем небе тебе слишком тесно. Ты похож на птицу, замкнутую в просторном вольере. Там вроде бы и летать можно, но всё равно – это неволя. Я же вижу, как жадно ты смотришь на звёзды, когда мы летим над стратосферой. Твои глаза прямо полыхают огнём. Иногда я боюсь… боюсь, что ты совершишь глупость.
Я молча надел лётный китель, старательно избегая встречаться взглядом с напарником. Его слова стали для меня неприятным сюрпризом. Очень неприятным и очень тревожным. Если эти рассуждения достигнут ушей начальства, если оно только заподозрит, какие мысли бродят в моей голове, пока лайнер несётся над планетой по баллистической траектории, то мои дни на суборбитальных маршрутах будут сочтены. Меня немедленно переведут от греха подальше на какую-нибудь тихоходную посудину, не поднимающуюся выше тридцати километров над уровнем моря, и я больше никогда не увижу звёзд во всём их многоцветном великолепии, больше никогда не почувствую себя хоть чуть-чуть, хоть самую малость – но всё же в космическом полёте…
Наверное, мои чувства были явственно написаны у меня на лице, потому что Ахмад добавил:
– Не переживай, Стас, я никому об этом не говорил. И не собираюсь говорить.
– Спасибо, – сказал я, застёгивая сверкающие пуговицы кителя. – Ты тоже можешь успокоиться: я не стану совершать глупостей. Ведь ты это хотел услышать?
– В частности это. Но прежде всего я хочу быть уверенным, что ты осознаёшь свои проблемы.
Я утвердительно кивнул:
– Осознаю, Ахмад. Прекрасно осознаю. – С этими словами я нахлобучил форменную фуражку. – Ну ладно, пойдём. Рейс окончен.
