Посмотрел на Лёлика — знает, нет? Сидит, ухмыляется, пожалуй, тоже первый раз видит.
Поиграла фифа, покачала бедром, и, как само собой, за столик к нам. Уселась. Ногу на ногу. Фирму свою подзадрала по самое пи, и на ухо мне:
— Писать хочу. — И бодро так в глаза: — Я красиво писаю. Пойдем, посмотришь.
Здравствуйте, девочки.[7] Станешь с вами нервным паралитиком. Сплошной союзмультфильм. Можно б, конечно, и пойти, защеканить что ли, но я пьяных брезгую почему-то, а если к тому же с блядской рожей и длиннющими крысиными ногтями, то сразу во мне всё обрубает. Но эта, в кудряшках, всё-таки, так, ничего. Очень даже ничего. Можно в ножички на пёрышки поиграть. Да и не пьяна, а больше строит из себя. Сидит, лыбится. Ножкой качает. Сигареткой нашей запыхнулась.
— Номерок где твой?
— Да т-а-ам у одного, — капризно вывернула спину.
— Забери что ли. Хочешь чаю?
— Ха-ачу.
— Чай пить пойдем. С тортом, с шоколадами. Мелодии и ритмы зарубежной эстрады послушаем.
Посидела, кудряшки на палец наматывая. Разглядывая нас по-блядски нагло. Докурила. Ушла, попой покручивая. Ах, черт возьми, какие, право, на свете бывают попы.
Лёлик стойку принял. Ушки на макушке.
— Может на пару забараем, а? Серый? — Даже заволновался парень, спички стал жевать. — Сама ведь, внагляк лезет.
— Не суетись поперед, Лёля. Грубый ты. Спугнёшь.
Припылила. Парижская этуаль.
— Не отдает он, — пожаловалась.
— Вот какой! И не отдает! А надо было вежливо. Культурно. «Пожалуйста» надо было сказать. Волшебное слово. А теперь всё. Не судьба теперь.
— Видно не судьба, видно не судьба, Видно нет любви, видно нет любви. Видно я один, видно я один, Счастье, где же ты?[8]
— О, какие песни… Прямо за между Соединенных Штатов берёт. Ты, слышь, аккуратней с этим. Заплачем.
Сидит. Губки фантиком. До моего позавчера бритого подбородка дотронулась.
— Видно, что мальчик из интеллигентной семьи.
Таких фамильярностей я не люблю, могу и обидеть, будут тут всякие еще, но договорить не успели, припёрся какой-то суровый, с козлиным пухом на бороде, взял ее за руку молча, увёл.
Гетеры, или как их там. Гейши недоделанные. Сначала кудрявой думают, а потом тем местом, где мозг у нормальных людей.
Время на последний круг пошло. По сусекам на «Алиготе» наскребли. Ну, неудобняк же, на шару. Взяли в буфете кислятину эту, пошли в бендежку.
Чуваки уже бирла с кухни натащили — солянку, бифштексы без гарнира, горой на тарелке с ободком — гуляй, банда! В животе звери съестное учуяли, заурчали.
