Гарики предпоследние. Штрихи к портрету - Игорь Миронович Губерман читать книгу онлайн полностью

На первую страницу

мы ценим нашу ветхую кровать

как средство сохранения тепла.

Дряхлый турист повсеместно

льется густыми лавинами:

старым развалинам лестно

встретиться взглядом с руинами.

Старушке снятся дни погожие

из текших много лет назад,

когда кидались все прохожие

проситься к ней в нескучный сад.

Творец расчислил наперед

любое наше прекословье:

вторая молодость берет

у нас последнее здоровье.

Я вязну в тоскливых повторах,

как будто плывут миражи;

встречаются сутки, в которых

уже точно так же я жил.

От чего так устал?

Ведь не камни таскал.

А подвыпив,

еще порываюсь я петь;

но все время тоска,

и повсюду тоска —

помоги мне, Господь,

эту жизнь дотерпеть.

Если ближе присмотреться,

в самом хилом старикашке

упоенно бьется сердце

и шевелятся замашки.

Вместе со всеми впадая в балдеж

и на любые готовы падения,

вертятся всюду,

где есть молодежь,

дедушки легкого поведения.

Наше время ступает, ползет и идет

по утратам, потерям, пропажам,

в молодые годится любой идиот,

а для старости — нужен со стажем.

Да, молодые соловьи,

мое былое — в сером пепле,

зато все слабости мои

набрали силу и окрепли.

Уже не позавидует никто

былой моей

загульной бесноватости,

но я обрел на старости зато

все признаки святого,

кроме святости.

Не манят ни слава, ни власть,

с любовью — глухой перекур,

осталась последняя страсть —

охота на жареных кур.

Негоже до срока

свечу задувать,

нам это веками твердят,

однако тому,

чье пространство — кровать,

нет лучше лекарства, чем яд.

Я не только снаружи облез,

я уже и душевно такой,

моего сластолюбия бес

обленился и ценит покой.

Судьба ведет нас и волочит

на страх и риск, в огонь и в воду,

даруя ближе к вечной ночи

уже ненужную свободу.

Душа поет, хотя не птица,

и стать легка не по годам,

и глаз, как странствующий рыцарь,

прекрасных сыскивает дам.

Горизонт застилается тучами,

время явно уже на излете,

ибо стали печально докучливы

все волнения духа и плоти.

Провалился житейский балет

или лысина славой покрыта —

все равно мы на старости лет

у разбитого дремлем корыта.

Стал верить я глухой молве,

что, выйдя в возраст стариковский,

мы в печени и в голове

скопляем камень философский.

Годы создают вокруг безлюдие,

полон день пустотами густыми;

старческих любовей скудоблудие —

это еще бегство из пустыни.

Ходят цыпочки и лапочки —

словно звуки песнопений;

половина мне до лампочки,

остальные мне до фени.

Копчу зачем-то небо синее,

меняя слабость на усталость,

ежевечернее уныние —

на ежеутреннюю вялость.

Угрюмо сух и раздражителен,

еще я жгу свою свечу

и становиться долгожителем

Перейти на страницу

Гарики предпоследние. Штрихи к портрету | страница 27