Гарики предпоследние. Штрихи к портрету - Игорь Миронович Губерман читать книгу онлайн полностью

На первую страницу

всегда присущее игре.

Зная книгу жизни назубок,

текста я из виду не теряю,

важную главу про поебок

я весьма усердно повторяю.

Глубоким быть философом не надо,

повсюду видя связи и следы:

любовью мир удержан от распада,

а губят этот мир — ее плоды.

Наукой все границы стерты,

на днях читал уже в печати я,

что девки делают аборты

от непорочного зачатия.

Необходим лишь первый шаг

туда, где светит согрешение,

а после слабая душа

сама впадает в искушение.

За мелким вычетом подробностей

невмочь ни связям, ни протекции

помочь ни в области способностей,

ни в отношении эрекции.

Весной зацвел горох толченый,

влюбился в рыбу крокодил,

пошел налево кот ученый

и там котят себе родил.

Меняются каноны и понятия,

вид мира и событий, в нем текущих,

одни только любовные объятия —

такие же, как были в райских кущах.

В беседе с дамой много проще

воспринимать ее на ощупь.

Когда мы видим лик прелестный

и слов уже плетется вязь,

то блекнет весь пейзаж окрестный,

туманным фоном становясь.

Порой грущу при свете лунном,

томясь душой перед рассветом,

что снюсь, возможно, девам юным,

но не присутствую при этом.

Под фиговым порой таится листиком

такое, что не снилось даже мистикам.

Пускай на старческой каталке

меня сей миг везут к врачу,

когда вакханку от весталки

я в первый раз не отличу.

Пройдет и канет час печальный,

и я меж ангелов небесных

увижу свет первоначальный

и грустно вспомню баб телесных.

Сыграет ангел мой на дудочке,

что мне пора пред Божье око,

и тут же я смотаю удочки,

и станет рыбкам одиноко.

С какой-нибудь

из дивно зрелых дам

пускай застигнет смерть

меня на ложе,

окликнет Бог меня:

— Ты где, Адам?

А я ему отвечу:

— Здесь я, Боже!

Всуе прах мой не тревожь,

а носи бутылки,

пусть ебется молодежь

на моей могилке.

Поскольку ни на что уже не годен,

теперь я относительно свободен

Видя старческую прыть,

бабы разбегаются,

дед их дивно мог покрыть,

а они пугаются.

Время хворей и седин —

очень тяжкая проверка

утлых банок от сардин,

серых гильз от фейерверка.

Это враки, что выдохся я,

сочинялись бы книжка за книжкой,

но состарилась Муза моя

и стихи мне диктует с одышкой.

Хоть пыл мой возрастом уменьшен,

но я без понта и без фальши

смотрю на встречных юных женщин

глазами теми же, что раньше.

Сейчас, когда уже я старожил,

я верен обывательским пределам —

не то чтобы я жизнью дорожил,

но как-то к ней привык

душой и телом.

Хотя проходит небольшой

отрезок нашей биографии,

хоть мы такие же душой —

нас жутко старят фотографии.

Когда мы начинаем остывать

и жизнь уже почти что утекла,

Перейти на страницу

Гарики предпоследние. Штрихи к портрету | страница 26