И тут до него дошло.
— Пап, — спросил он, перебив лекцию о бобовых растениях, которую Маруся все равно не слушала. — Пап, а сколько могут пролежать поваленные деревья?
— Смотря какой они породы, какой там климат… — обстоятельно начал папа. — Если ты про те деревья, которые повалил метеорит, то Кулик почти двадцать лет спустя их еще видел и фотографировал. Но уже к середине века картины сплошного вывала не наблюдалось.
— А по-человечески? — попросил Митька.
— Что-то сгнило, что-то сгорело в лесных пожарах. А отдельные стволы лежат до сих пор, но вокруг уже вырос новый лес.
Отдельные стволы были не из Лининого стихотворения. Это не «щетина бурелома». А РАЗ ЛИНА ВИДЕЛА БУРЕЛОМ, ТО ЛЕТ ЕЙ ДОЛЖНО БЫТЬ НЕ МЕНЬШЕ, ЧЕМ СТАРОЙ ЯПОНКЕ!!!
Блинков-младший вспомнил неземные, ярко-зеленые в крапинку глаза парашютистки и уже всерьез подумал, что Лина — инопланетянка.
Глава V
ОХОТА ЗА ИНОПЛАНЕТЯНКОЙ
Папе он, конечно, ничего не сказал. Зачем? Чтобы опять выслушивать: «Это бред собачий», «Я тебе запрещу телевизор смотреть»?! Нет, союзников у Блинкова-младшего не будет. Разоблачать подозрительную Лину придется одному.
Нужно было придумать какое-то испытание для зеленоглазой. Но как его придумать, если Митька ничего не знал о Лининой расе! Может, они живут тысячу лет, поэтому Лина и выглядит как девчонка. А может, она биоробот, и внутри нее прячется серый монстр с хоботком. Или она земная девчонка с черной пиявкой в шишковидной железе.
А Лина, видно, сообразив, что проговорилась, не показывала носа из своего купе. Блинков-младший утешал себя тем, что времени еще навалом: поезд идет до Красноярска трое суток. Правда, больше суток уже прошло.
Они с папой доели московскую курицу и сыграли в города. Папа больше знал, зато у Митьки был прием: он все время называл города с окончанием на «к». Папа ему: «Караганда», а Митька: «Актюбинск», папа: «Копенгаген», а Митька опять: «Новосибирск». Когда папа проиграл, Митька посмотрел на часы, и оказалось, что и вторые сутки, считай, кончаются: осталось два-три вечерних часа, а ночью с Линой не поговоришь.
Пересилив себя, Митька заглянул в Линино купе и сразу получил серебристую пилюльку от японки.
Старушка рассказывала, как искала своего сына, который был солдатом японской Квантунской армии и в августе 1945 года попал в плен к нашим.
Сначала она просто ждала, как другие матери. Потом к другим матерям вернулись сыновья, а к ней — нет. Она стала писать письма в Россию, но ей не отвечали. После войны прошло десять лет. Старушка уже тогда была немолода. Она поняла, что ждать придется долго, и стала пить серебристые пилюльки долголетия и учить русский язык, чтобы все в России понимали ее письма.
