Да, Уитмен... Он был очень большим материалистом, жизнелюбом и коммунистом, но в основе его любви к людям, природе и телесности, лежали глубокие духовные прозрения.
«Я славлю себя и воспеваю себя,
И что я принимаю, то примете вы,
Ибо каждый атом, принадлежащий мне,
принадлежит и вам».
Вот так! Есть хорошее русское слово — Всеединство. Почему-то оно мне вспомнилось. Правда, это что-то из философии... О чем мы говорили? О Себе и о Мире. Одного без другого нет.
«Благостна и безмятежна моя душа, благостно
и безмятежно все, что не моя душа.
У кого нет одного, у того нет другого,
невидимое утверждается видимым,
Покуда оно тоже не станет невидимым
и не получит утверждения в свой черед».
А вот он перечисляет все, что его окружает, все, что происходит вокруг него, а потом говорит:
«...Все это приходит ко мне днем и ночью,
и уходит от меня опять,
Но все это не Я.
Вдали от этой суеты и маеты стоит то, что есть Я,
Стоит, никогда не скучая, благодушное,
участливое, праздное, целостное.
Стоит и смотрит вниз, стоит прямо или опирается
согнутой в локте рукой на некую незримую опору,
Смотрит, наклонив голову набок, любопытствуя,
что будет дальше.
Оно и участвует в игре, и не участвует,
следит за нею и удивляется ей».
Это и вовсе Упанишады, Веды... Помните? Одна птичка сидит на ветке и клюет яблоко, а другая рядом — и только наблюдает за ней. Та, что наблюдает — и есть истинное ваше «Я». Наблюдатель... Дальше...
«Я и молодой и старик, я столь же глуп,
сколь и мудр,
Нет мне забот о других, я только и забочусь
о других,
Я и мать, и отец равно, я и мужчина,
и малый ребенок,
Я жесткой набивкой набит,
я мягкой набит набивкой,
Много народов в Народе моем,
величайшие народы и самые малые,
Я и северянин и южанин...»
Это ведь уже Мультиличность! Видите, как раз подходим к тому, о чем говорилось вчера и позавчера.
«Что такое человек? и что я? и что вы?
Все, что я называю моим, вы сделаете своим,
Иначе незачем вам и слушать меня».
Что такое человек? Нечто, искусственно поделенное на внешнее и внутреннее, свое и чужое. Но смысл бытия раскрывается только в моменты отказа от всех условностей.
«Я знаю, что я бессмертен,
Я знаю, моя орбита не может быть измерена
циркулем плотника,
Я не исчезну, как исчезает огнистый зигзаг,
который горящею палочкой чертят мальчишки
в потемках.
Я знаю, что я властелин,
Я не стану беспокоить мою душу, чтобы она за себя
заступилась или разъяснила себя,
Я вижу, что законы природы никогда
не просят извинений
