Рота отошла метров на двести от моста, спустившись с откоса берега к реке.
– Неплохо тут! – сказал Рысенков, оглядывая мысок, на который спустилась рота.
– Да… – согласился Кондрашов. – Землянки бы отрыть, отлежаться. Люди устали, товарищ старший политрук.
Рысенков бросил взгляд на бойцов. И впрямь устали люди. Тащат на себе раненых, не жрамши толком который день.
– После войны отдохнут. Лейтенант Павлов! Со своим взводом вперед! Вдоль берега. Привалимся на отдых около северной ЛЭП. Оттуда к нашим рванем. Вперед, бойцы!
Павлов подозвал остатки взвода и…
– Товарищ старший политрук, а тут речка петлю делает, мы как бы на западной стороне, получается…
– Вброд, лейтенант, вброд.
Осенью ленинградские речки подсыхают, несмотря на дожди. Поэтому вода доходила лишь до пояса. Это тоже неприятно, но не смертельно.
Внезапно лейтенант Павлов вспомнил, как в детстве играл в солдатиков. Рос он болезненным пацаном, а иногда и просто хитрил, чтобы не ходить в школу. На сахар йодом капал, как его в классе научили. И горло красное, и температура за тридцать семь.
Когда мама уходила на работу, он и начинал играть.
Из книг он строил крепость. Из шашек сооружал танки. На стенах крепости расставлял шахматные фигурки. В атаку шли бочонки лото. Пулял он сжеванными бумажками. В резинку, натянутую на пальцы, вставлял мокрый снаряд и пулял. Иногда резинка срывалась и больно хлопала по пальцам.
Но чаще шашковые танки разваливались, шахматные защитники падали, опрокидывались лотошки…
Когда бой заканчивался – Сережка начинал все сначала, воскрешая своих солдат.
Эх, если бы все войны были такими…
* * *
Высоко, высоко… За белыми облаками ангелы разжигали ежевечерние свечечки. Души поднимались над разорванными ивами. И слова торопливые…
– Вперед!
– А куда там вперед-то? Вверх да ввысь.
И тоскуют души. И песни поют да молятся. Каждая по-своему. И покоя нет, нету покоя над Синявинской гнилой землей. Мерцает невечерний свет. Вздыхает болото волнами. Зачем все это? Никто свою смерть не видит. Не успевает. Успеть бы место для смертушки заметить – а как? Не принять ее нельзя, и принять ее гостем невозможно.
Стон. Стон… Стоннн… Колоколами над изувеченными деревьями.
Впереди идущий боец вдруг остановился и поднял руку.
Стон.
Откуда-то из-под земли.
И опять пошел дождь. Дождь, дождь, дождь. Взвод Павлова занял оборону по кругу вдоль заваленных взрывами блиндажей.
Остальные принялись копать сырую землю. Лопатками и руками. Увы, но откопали только одного бойца. Остальных немецкие снаряды похоронили в блиндажах полевого госпиталя. Молодой пацан разучился говорить – сильнейшая контузия. А жив он остался только потому, что его накрыло бревнами наката. Ударная волна оставила ему чуть-чуть воздуха для жизни. Последний из санинструкторов сильно забеспокоился, увидав у откопанного струйки крови изо рта и ушей. Типичная картина перелома основания черепа.
