— Но...
— А представь себе, что полетит твоя жена! Что ты будешь ощущать, зная, что она видела, а ты нет? Ты не сможешь больше смотреть на нее. Нет, Бодони, купи машины, какие тебе нужны, — это мечта, самая подходящая для тебя.
Старик умолк.
— Доброй ночи, — сказал Бодони.
— Спи спокойно, — ответил тот.
Бодони не спал всю ночь. Он ворочался с боку на бок, не смыкая глаз. Браманте был прав. Лучше купить машины. Зачем копить деньги, если и так только один из них сможет полететь в ракете, если остальные должны будут оставаться дома?
— Фьорелло, ешь, — сказала утром Мария, его жена.
— У меня пересохло в горле, — ответил он. В комнату вбежали дети. Трое мальчиков ссорились из-за игрушечной ракеты. У обеих девочек были куклы, изображающие обитательниц Венеры или Нептуна с зелеными волосами, с тремя желтыми глазами и двенадцатью пальцами на каждой руке.
— Мы видели ракету, полетевшую на Венеру! — закричал Паоло.
— Она взлетела с таким свистом — иииии! — прибавил Антопелло.
— Тихо, дети! — крикнул Бодони, затыкая себе уши.
Глаза у детей округлились. Отец редко повышал голос.
Бодони встал. — Слушайте, вы все! У меня есть достаточно денег, чтобы кто-нибудь из нас полетел на Марс.
Дети подняли крик.
— Вы поняли? — спросил он. — Только один из нас. Который?
— Я, я, я! — кричали дети.
— Ты, — сказала Мария.
— Ты, — возразил он.
И все умолкли.
Дети размышляли. — Пусть летит Лоренцо... он самый старший...
— Нет, Мириам... она девочка.
— Подумай о том, что ты мог бы увидеть, — обратилась Мария к мужу. Но выражение глаз у нее было необычное, голос дрожал. — Метеориты, как рыбы. Луну. Всю вселенную. Тот, кто полетит, должен хорошо рассказывать. А ты умеешь говорить.
— Ты тоже, — возразил он.
Все дрожали.
— Так, — неохотно решил Бодони. Он вырвал из щетки несколько соломинок. — Бросим жребий.
Он выставил кулак с торчащими соломинками. — Выбирайте.
Каждый из детей вытянул по соломинке, медленно, торжественно.
— Длинная.
— Длинная.
— Длинная.
В комнате царило молчание. Осталось только две соломинки. Бодони чувствовал, как болит у него сердце.
— Теперь ты, — прошептал он. — Ты, Мария. Она вытянула. — Короткая, — сказала она.
— Ах! — вздохнул Лоренцо, полугрустя, полурадуясь. — Мама поедет!
Бодони попытался улыбнуться.
— Поздравляю! Сегодня же я куплю тебе билет.
— Погоди, Фьорелло...
— Ты сможешь полететь на будущей неделе.
Она увидела опечаленные взгляды детей, устремленные на мать; неуверенно улыбнулась и медленно отдала соломинку мужу.
