— Да он, товарищ замполит, известный неряха, — сказал Семенов, недружелюбно посматривая на своего соседа. — Пока командир не прикажет, сам никогда ничего не сделает.
— Я к чему это говорю, — продолжал Кудряшов. — Некоторые у нас считают, что это мол пустяки, мелочи. Мы-де способны на большие дела, к самому черту в пекло не боимся пойти и жизнь в копейку не ставим.
— А зачем нам в рейде такие нужны? — запальчиво выкрикнул сержант Алимов.
— Правильно, Алимов, — сказал Кудряшов, — в таких воинах мы не очень нуждаемся. Хороший солдат не бросается своей жизнью налево и направо, а высоко ее ценит, и если уж умирать придется, то жизнь свою дешево врагу не отдаст. Чтобы хорошо воевать и с успехом бить врага, нужно не ожидать каких-то особых приказаний командира там, где и без того все понятно. Сметка нужна и любовь к своему делу.
— Кто будет таким, как Карпухин, — сказал Алимов, — пусть узнает его мать об этом, в деревню сообщать будем, жинке его и батьке напишем: плохо воюет, зачем такого в армию давали!
— Верно! Пусть из родной деревни письмо в ответ пошлют, срамить его станут.
Долго еще не расходились. Кудряшов рассказал, как работают сейчас в тылу наши люди, как они иной раз сутками не отходят от станков на заводах, готовят для нас танки, орудия, снаряды, как ткачихи ткут на фабриках полотно, чтобы одеть свою армию.
Многие солдаты рассказали о делах своих односельчан, читали письма. Говорили о будущей, послевоенной жизни, мечтали о том, кто чем займется после победы, как будет работать, учиться, жить.
Беседа закончилась песней. Дружный хор сильных голосов грянул ее, да так, что она вырвалась из землянки и понеслась над просторами родных, заснеженных полей.
Завтрашний день оставался последним днем подготовки, и требовалось, чтобы люди как следует отдохнули. Когда еще им придется спать — оказать трудно. На этом нашу последнюю перед походом «вечорку» пришлось закрыть.
Я вызвал дежурного по роте младшего лейтенанта Петрищева и попросил его пройтись по землянкам и приказать командирам машин уложить экипажи спать.
За день я сильно устал и с удовольствием растянулся на душистой соломе в жарко натопленной землянке. В печке весело потрескивали дрова. Бойко плясали по стенам зайчики-блики, придавая окружающему домашний уют.
За дощатой дверью с улицы был слышен разговор Петрищева с кем-то из солдат.
— По землянкам, товарищи, спать приказано всем.
И кто-то отвечал ему простуженным голосом:
