— Как раз в этом квартале располагались в ту пору многие столичные модные дома...
— Да-да. Одна фамилия в записке была Вальтенер, другая — Пакен. «Пакен» назван в честь Жанны Пакен, легендарного кутюрье первой половины двадцатого века. Этот модный дом был одним из центров от-кутюр Парижа. Туда-то, как утверждала гадалка, и должен был меня ввести некто по фамилии Вальтенер. Фантастика какая-то!.. Но это я осознаю сегодня, по прошествии многих десятилетий с того памятного дня. А тогда мне, двадцатилетнему, все казалось в порядке вещей. Приехав в Париж, которого я совершенно не знал, я почти ощупью направился в поисках заветного дома по улице Фобур-Сент-Оноре. Дошел до какой-то красивой улицы, окруженной солидными, как французы говорят, буржуазными домами, и, потеряв надежду добрести до нужного адреса, спросил у первого попавшегося прохожего, где дом под номером 82. «Да вот же он! — указал мне пожилой господин в шляпе. — А кого вы там ищете?» Не чувствуя подвоха, ответил: «Я приехал к моему другу, месье Вальтенеру». О ужас! «Вы — лжец или мошенник, молодой человек, — отрезал прохожий. — Моя фамилия Вальтенер, и я вас вижу в первый раз». Не буду входить в детали, как мне все-таки удалось тогда убедить моего благодетеля в чистоте моих намерений. Главное — результат: Вальтенер, и в самом деле оказавшийся фигурой влиятельной, привел меня к «Пакену». Все остальное было делом техники. Мои эскизы понравились французским художникам по одежде (слова «дизайнер» тогда и в помине не существовало), и я вскоре стал настоящим парижанином.
— Как известно, в начале двадцатого века с Жанной Пакен активно сотрудничал великий русский театральный художник Леон Бакст. А в конце войны в модный дом «Пакен» в роли главного творца идей пришел Кристиан Диор.
— Диор взял меня на самую незначительную должность — я был раскройщиком, — но очень быстро он почувствовал мой творческий потенциал и, когда начал работать самостоятельно, приблизил к себе. «Мой маленький Пьер» — так Кристиан называл меня. По большому счету я месье Диору весьма благодарен. Он не мешал мне расти, развивать мои идеи. Я видел, что платья, предлагаемые женщинам Диором и Эльзой Скиапарелли, в чьем модном доме я тоже одно время работал, непрактичны, вычурны и претенциозны. Придя в ресторан в таком наряде, женщина была вынуждена занимать сразу два стула, не говоря уже о том, чтобы проехаться в нем в метро или полететь в самолете. Автомобили становились все меньше, а платья у Диора — все больше... Я был первым, кто объявил: «Долой от-кутюр, роскошь для избранных! Да здравствует прет-а-порте, мода для всех!»
