— Кто там?
— Доктор, у меня флюс, я умираю от боли, — жалобно простонал я, что есть силы надувая щеку.
— Во-первых, у вас ничего не болит, во-вторых, у меня сейчас неприемные часы, а в-третьих, пациентов я принимаю в рабочем кабинете на улице Клот, — не поддался на уловку дантист.
— На самом деле, — попробовал я переменить тактику, — я детский психиатр и хочу поговорить с вами о вашей дочери.
— Вы сумасшедший! Убирайтесь немедленно!
— Если хотите, я уйду, но вернусь с полицией, — пригрозил я, стараясь говорить как можно более уверенно.
— Это я вызову полицию, если вы немедленно не уберетесь!
— Доктор, — сказал я уже нормальным тоном, — вы вляпались в довольно поганую историю. Думаю, нам стоит поговорить откровенно.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Прекрасно понимаете. Иначе не стали бы продолжать этот разговор. Я знаю, что случилось с вашей дочерью, и, как бы странно это ни звучало, могу помочь вам выпутаться. Если, конечно, вы согласитесь быть со мной откровенным. Сейчас я буду считать до пяти. Медленно, но только до пяти, и если, когда я досчитаю, вы не откроете дверь, я уйду, и вам придется расплачиваться за ваше упрямство. Раз… два… три…
Из-за толстой дверной обивки я с трудом расслышал тихий женский голос:
— Впусти его, Плуто! Вдруг он действительно сможет нам помочь?
— …Четыре… пять. Всего вам доброго.
Дверь открылась. Передо мной стоял человек, которого я незадолго до того видел в подъезде. Женщина, недавно заламывавшая руки внизу, продолжала заламывать их и сейчас — стоя за спиной мужа.
— Подождите, — сказал мужчина. — Мы ничего не потеряем, если побеседуем с вами. Кто вы и о чем хотите сообщить?
— Наверное, ни к чему, чтобы все соседи об этом узнали, доктор, — сказал я. — Позвольте мне войти.
Доктор посторонился, и я вошел в крохотную прихожую, слабо освещенную одной-единственной слабосильной лампочкой. В прихожей, кроме керамической подставки для зонтов, резной вешалки темного дерева и дешевого стула, ничего не было. На обоях бесконечно повторялась одна и та же сельская сцена. С внутренней стороны дверь украшала надпись: „Да будет благословен этот дом!“ Пол был выложен разноцветными восьмиугольными плитками. Они шатались под ногами.
— Проходите. — Дантист показал в сторону узкого и, казалось, бесконечного коридора.
Я шагал вслед за хозяином и его женой, коря себя за беспечность: лучше было бы встретиться с этими людьми не в их доме, а где-нибудь на нейтральной территории — кто знает, что ждет меня в конце коридора? Ведь всем известно: от дантистов ничего хорошего не жди.
