— Блинчики! — воскликнула, входя в кухню, Софи. — О Жозефина, что будет с моей фигурой?!
— Ты такая же толстая, как травинка на лугу! Тебе нечего бояться, — возразила пожилая дама.
Но Софи ее не слушала. Смерив Жиля пронзительным взглядом, она спросила:
— Почему ты меня не подождал? Мы могли бы спуститься вместе!
Несмотря на уверенность в себе, присущую успешному адвокату — специалисту по хозяйственному праву, Жиль всегда и во всем соглашался с женой, — по крайней мере, так казалось со стороны. Вот и сейчас в ответ на ее вопрос он пробормотал что-то в свое оправдание. Коля между тем взял кофейник и стал наливать кофе в чашки.
— Командир Альбан Эсперандье и его экипаж желает вам приятного полета! — пропел он с шаловливой улыбкой.
Шутка была не новой, но с недавних пор Альбан перестал быть пилотом, и ему больше никогда не суждено было поднять в воздух авиалайнер компании «Air France».
— Мой бедный Коляʹ, твои шутки — просто шедевр дурного вкуса, — бросила ему Софи.
Удивленный, Коля смутился, потом посмотрел на брата.
— Эта тема под запретом, Альбан?
— Конечно, нет.
Они все летали на самолете, пилотируемом Альбаном, и были счастливы побывать в кабине пилотов и почувствовать себя привилегированными пассажирами. Жиль и Коля во время этих полетов испытывали гордость, к которой примешивалась толика зависти к брату. Они завидовали его униформе, его ответственной должности. Завидовали тому, что он побывал во всех уголках планеты и одержал бесчисленное количество любовных побед. До тех самых пор, пока год назад авария не положила всему этому конец.
— Оставь в покое сковородку и сядь, — сказал Жиль Жозефине. — Нас тут не полк, мы столько не съедим.
Он усадил бабушку в ротанговое кресло, которое братья принесли в кухню специально для нее. Сами они предпочитали сидеть на длинных деревянных скамейках, к которым привыкли с детства. Сидя на этих скамьях, им случалось и драться, и ночи напролет играть в карты…
—У меня тут смета, составленная мастером по отоплению, — объявил Альбан. — Глянешь — и дрожь берет.
Бойлер уже давно работал на честном слове, но его замену они каждый год откладывали.
— Никаких разговоров о деньгах за завтраком! — протестующе заявила Софи.
Она сердито тряхнула светлыми кудрями и потянулась к тарелке с блинчиками. Ее покрытые лаком ногти, прическа и шитый шелком пеньюар были одинаково безупречны.
— Наоборот, только за завтраком мы можем поговорить о делах, ведь дети еще спят, — наставительным тоном возразил Жиль.
