Влетел Стрелок с круглым фарфоровым подносом. На подносе дымился высокий заварочный чайник, позванивали чашки, сахарницу «с горкой» заполнял рафинад — лакомство редкое. Подарок благодарных больных? Еще имелась здоровая креманка с клубничным вареньем. Любимое. Вот же, не забыл. (Гостья улыбнулась) И темная бутылка рижского бальзама.
Пашка разлил чай по чашкам, присел, вытянув в проход длинные ноги.
— Вкусно, — пригубив, сказала Таня. Стрелок по-мальчишечьи сверкнул глазами.
— А сейчас ты ляжешь сюда и расслабишься…
— Нет!! — Таня подскочила, расколотив чашку, и кинулась к двери.
— Танюх… Вот дура! Я ж не Фрейд…
Она захлопала ресницами.
— Это он пациентов укладывал в полутьме, потому что их боялся. А я пошутил.
— Ну, Стрелок! — рявкнула она в сердцах. — И после этого душу перед тобой выворачивать?
Пашка хмыкнул, зажимая рот рукой. Выдавил, заикаясь:
— Н-нет. Поговорим, как коллега с коллегой.
Она наклонила голову. Взгляд наткнулся на злополучные осколки:
— Ой, извини. Уберу…
— Садись.
Он выскочил и вернулся с совком и веником, склонился у Танюшиных ног:
— Я замету, а ты рассказывай. Я внимательно слушаю.
Таня подумала, что способна простить Стрелку такое. Потому что он все равно человек легкомысленный, несмотря на годы. И у нее не возникает ощущения, что из-за другого дела он окажется невнимателен. Пожалуй, так ей даже проще. Интересно, это случайность или профессиональный прием? Таня пожала плечами.
— К нам доставили… одного человека. После автомобильной аварии. Жигули столкнулись с бензовозом. Он… ему… ни царапинки. Только частичная амнезия. И обратимые повреждения сетчатки. Мы сделали склеропластику. Но меня беспокоит его душевное состояние.
— Ваш невропатолог его смотрел?
— Да! Конечно!
— Рано или поздно память восстановится.
— Он… у него ложные воспоминания. Знаешь, теперь издают дурацкие книжки. Не фантастика, а эти… ну, «меча и кирпича».
Стрелок фыркнул:
— Ты это читаешь?
— Я… попробовала, — призналась Таня жалобно. — Ты можешь? Ну, на полном серьезе, верить в ведьм или упырей?
Стрелок пососал оцарапанный палец.
— А он… твой… пациент… Он верит?
Ответа не дождался. Присел на край тахты и стал рассуждать:
— Мозг человека — terra incognita. Может быть, для его душевного спокойствия лучше, когда лакуна в памяти будет заполнена, хотя бы и содержанием дурацких книг. Лишь бы Гитлером себя не вообразил или Наполеоном. Вот это уже патология.
— Ох, Пашенька…
Он улыбнулся, потер пальцами правой ноги икру левой.
