— А тебя нынче не кормят? Бедняга. Первое дело мужику — хорошо пожрать.
Ястреб хмыкнул, потянулся, взбил кулаком квелую подушку, пахнущую лекарствами и прелой соломой. Под ребрами радостно отозвался каждым комом ватный матрас. Скрипнули провисшие пружины кровати.
— Не ерзай. Придут и повезут, как директора.
Семен с хлюпаньем выхлебал разбавленное до воды какао и замолчал. Слышались его сопение, тиканье наручных часов, шарканье за дверью. Звякало от ветра стекло и бормотало радио. Пришла, загремела шваброй нянечка. Завоняло хлоркой. Влетела, загремев дверью, сегодняшняя медсестра — Галочка. Споткнулась о ведро, звякнула дужка.
— Куды бежишь? Чего бежишь? — заворчала Трофимовна.
— Сергей Владимирович, — объявила Галя бодро. — На операцию. Выходите в коридорчик. Я вас под ручку возьму и дядя Сеня. А там на каталочку.
— Зачем? — удивился Ястреб. — На ногах держусь.
— Положено! — отрезала Галя. — Так… Трофимовна, что ж вы ему выдали?!
— А что?
— Дырка на спине, ужас. Кладовку откройте. Потерпите, Сергей Владимирович. Пижамку поменяем. А то Татьяна Арсеньевна меня съест.
Семен хмыкнул. Трофимовна укатилась со шваброй и ведром, ворча под нос. Ястреб терпеливо ожидал.
Без особых церемоний переодела Галюня пациента в новую пижаму, столь же ветхую, но, по крайней мере, целую. Заставила лечь и толкнула каталку. Та, подпрыгивая, покатила по неровностям больничного коридора — примерно так скачет по каменистой дороге телега. Последний толчок передался костям Ястреба от порога операционной. Там пахло по-другому, и движения совершались целеустремленно и деловито. Звякали инструменты, била о фаянсовую раковину вода. А разговоры, пока его перекладывали с каталки и привязывали к столу, велись отвлеченные. О ползущих вверх ценах, и что на границе перехватила партию туфель. Так если выйти на «ЗИПе», перейти и обогнуть баню, там совсем дешево. И ничего, каблучок и все такое… Шаги Татьяны Арсеньевны Ястреб узнал. Стремительные, легкие. Словно сквозняк прошел.
— Капельницу…
— Да уже, Тань Арсенна…
— Ну, как вы?
— Хорошо, — сказал Ястреб сухо. Неприятно было не видеть собеседника.
— Это хорошо, — похоже, Таня улыбнулась. — Сейчас сделают укол, досчитаете до трех, голова закружится, и вы уснете. — Галя! В трубку…
Голова действительно закружилась. А потом привиделась цветная, скручивающаяся спиралью радуга. Ястреба утаскивало в ее середину, и настойчиво повторялось какое-то слово. А какое — он забыл.
Глаза болели. Боль была не жгучей, но неприятной. И еще колотило от холода. Потом Семен объяснил, что так отходит наркоз. А язык никак не хотел поворачиваться во рту.
