Беседы с патриархом Афинагором | страница 76

У него очень черные глаза, маленькие и прищуренные в лукавстве, но серьезные и огромные в соприкосновении с великим. Борода его не столь уж густа, как можно предположить по фотографиям, скорее это длинные белые пряди, какие бывают у стариков на византийских фресках или у библейских пророков. Его жесты, его манера вытягивать тело или укутывать подрясником ноги, когда он садится, отмечены византийским или романским стилем. Нос его прям, тонок и правилен, и при царственном подергивании ноздрей он придает этому лицу классическую, истинно эллинскую красоту. Высокий лоб, побледневший от мысли и молитвы, отмечен православной аскезой, которая смягчает лицо, концентрирует его во взгляде между небом лба и землею рта, преображенной белизной бороды и усов.

Рассказывая мне о своем путешествии в Софию, где толпа окружала его с горячим почитанием, он не преминул, как и Апостол, отстраниться от него. «Я говорю не от себя. Сам по себе я ничего не значу. Скажем так: Был человек, которого звали Афинагор». И ненадолго до нашего расставания: «Что вы собираетесь сказать обо мне? К чему? Был человек по имени Афинагор. Он дожил до глубокой старости. Сам по себе он ничего не сделал. Он пытался любить людей, сам будучи лишь песчинкой среди миллиона других».

Святой Симеон Новый Богослов говорил, что человека во Христе следует называть «братолюбивым бедняком».

Он

Человек живет в тревоге. И ничто не может утолить его беспокойства. Ничто конечное, будь то вся вселенная вплоть до самых далеких звезд. Достигая все большего, он все больше тревожится. И не находит отдыха. Сердце его создано для бесконечного, для беспредельной любви. Множество смут нашего времени можно объяснить тем, что человек отказывается от своей потребности в бесконечном.

Как не вспомнить здесь о молодых западных интеллектуалах! Вот, казалось бы, баловни судьбы. Они имеют много и с каждым днем все больше и больше. Но им кажется, что у них нет ничего, ибо ни в чем они не видят смысла. И вот вслепую они отправляются на поиски обветшалых идеологий. Либо рвутся к разрушению, потому что отказываются от счастья, которое усыпляет или, как они говорят, «отчуждает» их.: Да и как не быть чужим самому себе, если не обрести в Боге свое начало и свое назначение? Человек — это животное, призванное стать Богом, по слову одного Отца…

Он

Эти молодые люди брошены на произвол судьбы? Их вопль — это плач сирот, чей бунт — это в то же время и зов. Что мы для них делаем? Пытаемся ли хотя бы понять их и преодолеть страх, разделяющий поколения? Мы все говорим и говорим, но не умеем соединять слова и поступки. И потому молодые более не доверяют нам, не верят словам, которые мы произносим. Они требовательны… Им говорят, что следует заняться устроением земли, общества, что люди будут счастливы, если забудут Бога. Это неправда. Чем больше будут удовлетворены элементарные человеческие потребности — а они должны быть удовлетворены для всех — тем настоятельней станет потребность в Боге, заявит ли она о себе явным или тайным образом, служением Богу или идолам. Прежде всего потому, что люди всегда будут умирать…