Итак, у католиков встречаются №№3, 4 и 5. №2, собственно говоря, не встречается. Верующие Московской Церкви получают от нас таинства в силу №4 (или №5), так как они подчиняются греческому Патриарху, который вовсе не готов подписать договор с Римом.
Греки и синодальные русские стоят целиком на №1. А Московская Миссия связана тем, что подчиняется греческому Патриарху.
Я как–то зашел к высокопоставленному греческому епископу, чтобы узнать, согласились ли участвовать в неделе объединения христиан. Его ответ, высказанный более мягко, был такой. Католики, протестанты и англикане украли половину православных верующих на протяжении последнего столетия. От враждебных отношений постепенно отходят, но не надо идти слишком быстро. К сожалению, это сущая правда. Поэтому я сказал, что точка зрения №1 иногда оправдывается. Действительно, сам греческий Патриарх, хотя, по слухам, и дряхл, но вовсе не чужд экуменических стремлений и недавно красноречиво высказал перед кардиналом–паломником свою надежду посетить Папу Римского. Но на месте он все больше запрещает всякое сближение с католиками.
Можно, конечно, толковать и по–другому, когда я повторял эти слова одному греку — он теперь епископ города Акко, — он перебил меня словами: «Греки нуждаются в своем аджиорнаменто». И то правда…
Общее стремление католического духовенства на Ближнем Востоке: видеть в экуменизме путь к обращению православных. Дело в том, что вообще они не сомневаются, что у них — полнота духовных и материальных сил, а православие — какое–то странное вымирающее прошлое.
Одного не понимаю. В христианских селах, где больше всего должно было бы быть конфронтации, арабское духовенство живет удивительно дружно. Должно быть, у арабов какая–то особая мудрость и тонкость.
Точнее, не силою №4 или №5 иудео–христиане дают таинства православным, а силою №3. У них полное равнодушие к православной Церкви. В прошлом году Нэвэ Шалом назначил доклад «О смысле христианской Пасхи» как раз на православную пасхальную ночь. На мои возражения ответили, что другого свободного дня нет и что все равно у них православных нет. В прошлом году, действительно, не было. Их, конечно, вдохновляет не дух бунта против духовных властей, а какие–то утопические иллюзии, будто они создают еврейский обряд. А когда я говорю, что это православные люди, то о. Д. упрекает меня в том, что я делаю разрушительную работу. Однако грешно не только лишить верующих духовных представлений, но боюсь, что у них укоренится мнение, что они имеют право выбирать себе Церковь. «Дикий экуменизм» в сущности антиэкуменичен: православные принимаются не как православные, а как христиане, и им предлагается католико–протестантский дух как преобладающий. В крайнем случае, если им мешает какая–то чувствительная привязанность к русским обычаям, то пусть, мол, поищут утешения у униатского священника. От такой роли я решительно отказываюсь.
