Тихо вокруг. Никого у реки.
Вдруг звон раздается – то звон оплеухи
От справедливой, тяжелой руки.
– Ну и что дальше?
– А то дальше, что этот самый Бодяга работает в заводской котельной истопником!
– Как?! – вскричал Удальцов. – Опять?!
– Что опять?
– Да то опять, что при Советах все неординарные поэты, философы, музыканты, художники сплошь работали истопниками, чтобы их не посадили за тунеядство – была такая идиотская статья – и чтобы хоть как-то существовать.
– Этого я не знал. Обидно: отличный пропал сюжет.
– Сюжетов у тебя пруд пруди, а настоящей отдачи нет! Как, например, обстоят дела с фельетоном насчет Бургонского, про два чемодана долларов США?
Сампсонов смутился, внимательно посмотрел на свои ногти, потом сказал:
– По правде говоря, мне сейчас обличать Бургонского не с руки. Видишь ли, тут он мне предложил через третьи руки издать мой приключенческий роман за свой счет, причем неограниченным тиражом. Я понимаю, что это постыдный факт, потому что он, наверное, прослышал про фельетон, Любка Чистякова, поди, разнесла, мымра такая, но ты посуди: как по-другому мне пробиться в большую литературу, где деньги, слава, квартира в областном центре и тебя регулярно показывают по ящику, как «звезду»?!
Помолчали.
– Скучно все это, брат, – сказал Удальцов и застучал пальцами по столу.
В обеденный час он зашел в заводскую столовую, слопал свои котлеты и медленно побрел в сторону Дома культуры, где рассчитывал встретиться с Пашей Самочкиным и отвести душу за разговором о том о сем.
Закадычный приятель сидел в своем классе под лестницей и учил баяну маленького вихрастого мальчишку, которого за инструментом было толком не разглядеть. Удальцов посидел в сторонке, дожидаясь конца урока, и когда мальчишка покинул класс, еле волоча футляр из черного фибра, Паша Самочкин подсел к приятелю и спросил:
– Ты, Петя, часом не приболел?
– С чего ты взял?
– Да вид у тебя какой-то… что называется, никакой.
– Я совершенно здоров. Это все так… тоска. «Пахондрия», как у драматурга Островского выражался один герой.
– Конкретная причина есть?
– Конкретной причины нет. Впрочем, сейчас у меня был разговор с одним недоумком, который навел меня на такую мысль: куда, зачем и почему рвется человек из тенет обыкновенной жизни, из захудалого, богом забытого городка, отчего он так неспокоен, даже панически беспокоен, как зверек, который попался в сеть?
– Ну, во-первых, «рвется», – сказал Паша Самочкин, – один человек из ста. Хотя это тоже немало и, в сущности, указывает на тенденцию, феном
