А дальше пошло-поехало! В общем, московский гость своим поведением расшатал до основания размеренную жизнь острова, вследствие чего и мучилась горькими мыслями старуха Святкина.
Началось с того, что к ночи племянничка приволокли в дом бездыханного. Бабе Поле мужики разъяснили, что на них, мол, вины нет никакой, так как стойкость к выпивке заезжего москвича им была неведома, а наливали ему по законам гостеприимства, как всегда – на каждый мах по полстакана.
– Ироды! – только и сказала баба Поля. – Он же помрет! Где ж ему такое выдержать…
А к вечеру следующего дня по деревне, подобно тропическому урагану, пронесся нелепый слух, будто Беркас закрутил роман с Верой Шебекиной.
По первости в это никто не поверил. Многие восприняли эту новость как нелепую шутку, не достойную даже мимолетного внимания. Каленин по всем меркам не годился в ухажеры первой "сердечной" красавицы.
А была бы Вера вовсе и не красавица, пусть даже девка самая обычная, все одно ее роман с пожилым сорокалетним москвичом выглядел в глазах деревенской общественности как нечто выходящее за рамки допустимого. Тем более, что Верка приходилась Каленину дальней родственницей. Впрочем, все жители острова, покопавшись в своих родословных, легко могли доказать, что каждый каждому какая-нибудь, да родня…
Недоверие к нелепому слуху шло еще и от того, что в Веркиных женихах вроде как значился Степан Морозов, которого боялась вся округа. Бросать вызов Степке было равносильно самоубийству, а Беркас Сергеевич Каленин был мужчиной солидным и на сумасшедшего явно не походил.
Но вышло так, что к вечеру второго дня на острове почти не осталось взрослого люда, который не обсуждал бы горячо новость про этот очевидный мезальянс, удивляясь Веркиной хватке и вызывающему поведению московского гостя.
Поведения, на самом-то деле, никакого такого и не было, а было прямо-таки роковое стечение обстоятельств.
…Веру представили Каленину в доме Родьки Степнова, жена которого доводилась ей теткой. До недавнего времени считалась она девицей нескладной, поскольку вымахала выше многих парней, но при этом была худющей, с выпирающими, как у чахоточной, ключицами, а грудь имела такую скромную, что сразу и не поймешь, есть ли она в положенном месте.
Правда, ноги были хороши: стройные и по-деревенски крепкие. Когда она, подоткнув юбку и качая бедрами, шла к родительскому дому с коромыслом через плечо, не было мужика, который не проводил бы восхищенным взглядом ее ладную фигуру.
