Президенты по обычаю обменивались во время десерта тостами. Перед их столиком появился микрофон, и зал погрузился в выжидательную тишину. Президент Уотсон поднялся со своего места. В этот момент Джонатон положил руку на спинку стула Марийки, случайно коснувшись ее открытой спины. Или не случайно? Он не отстранил своей руки, и Марийка почувствовала, как по спине побежали мурашки.
Она удивилась самой себе, так может реагировать только озабоченная молоденькая идиотка. Марийка пропустила мимо ушей слова Мака, ее больше волновало, не почувствовал ли Джонатон разряд, исходящий от нее.
Потом выступил с тостом президент Франции. Когда стихли аплодисменты, Мак и Эви готовы были подняться, чтобы проводить своего гостя, но тут Аньес встала со своего места и попросила разрешения Уотсонов сказать несколько слов.
Сделав над собой усилие, она произнесла несколько фраз на английском с прелестным французским акцентом, предложив тост за "такую гостеприимную аудиторию".
— Я изменил свое мнение о французах, — шепнул на ухо Марийке Джонатон.
— Президент и мадам Уотсон, я благодарна вам и за то, что вы устроили бал в мою честь, — закончила свой короткий спич юная леди.
Гости стали расходиться по другим комнатам. Джонатон и Марийка потерялись в толпе. Официанты стали разносить гостям рюмки с ликером и бренди.
Оркестр заиграл танцевальную мелодию. Тут Марийка почувствовала прикосновение к своей руке.
— Вы такая высокая, как я мог вас потерять?
Они присели на диван в Красной комнате, и Марийка прочитала Джонатону короткую лекцию об истории этой комнаты. Они рассматривали массивные портреты президентов Америки, развешанные на стенах.
— Вы меня просветили, Марийка, но еще важнее, что я больше узнал о вас самой.
— Каким образом?
— Вас хорошо знают в Нью-Йорке, я не раз слышал ваше имя и общаюсь, по крайней мере, с двумя вашими клиентами… Я не случайно оказался за вашим столиком, Эви так захотела, но сначала я подумал, что она решила познакомить меня с этой полногрудой блондинкой…
— Вас расстроило, что это не так?
— Вы разве не слышали, как я вскричал: "Слава Богу!" — когда выяснил, что не ее зовут Вентворс? Это вовсе не выражение печали. — Джонатон взял Марийку за руку. — Вы мне нравитесь, мне было так приятно просто сидеть с вами рядом. Я не хочу вас ни с кем делить.
Марийку удивила его прыть, но такой напор ей даже был симпатичен. С ней раньше подобного не случалось. Но она не должна выказывать свои чувства. Ее учили, что "хорошая девочка" не должна так сразу поддаваться на ухаживание мужчины. Она так привыкла контролировать свое поведение и чувства, что такое неприкрытое желание взбесило ее… хотя и было очень приятным.
