В остерии он застал Винченцо, который читал газету. Они обменялись приветствиями.
— Мне кажется, что сегодня воскресенье, — сказал Стефано.
— Вы купались, инженер? У вас всегда воскресенье.
Стефано сел и потер лоб: «Хотите кофе, Винченцо?».
Винченцо сложил газету и поднял голову. Он удивленно улыбался, поблескивая лысиной.
— Благодарю вас, инженер.
Его голая голова напоминала голову младенца. До сих пор, если он надувал губы, то вызывал у Стефано жалость. Голова для красной фески.
— Всегда воскресенье! — воскликнул Стефано. — Ведь вы жили в городе и знаете, как тоскливо по воскресеньям.
— Но в то время я был молодым.
— Может быть, сейчас вы старик?
Винченцо ухмыльнулся: «Когда возвращаешься в деревню, стареешь. Моя жизнь прошла в другом месте».
Принесли кофе, они стали медленно его смаковать.
— Что вы сегодня едите, инженер? — неожиданно спросил Винченцо, глядя, как удаляется старая хозяйка.
— Тарелку спагетти.
— А потом жаркое, — продолжил Винченцо. — Сегодня утром продавали наловленную при луне около скалы рыбу. И моя жена ее купила. Рыба вся в чешуе, но нежная.
— Видите, для меня не воскресенье. У меня только спагетти.
— Только? Черт возьми, вы молоды! И здесь вы не в тюрьме.
— Но я на мели. Я еще не получил пособия.
— Черт возьми, но оно вам положено! Конечно, вам его дадут.
— Я не сомневаюсь. А пока питаюсь оливками.
— А почему тогда раскошелились на кофе?
— Не так ли поступают и ваши арабы? Предпочитают кофе обеду.
— Мне жаль, инженер. Макароны и оливки! В следующий раз угощаю я.
— Оливки я ем вечером, извините. С хлебом вкусно.
Винченцо покраснел и рассердился. Сложив газету, стукнул ею и произнес: «Вот ваш заработок! Извините, инженер, но вы дурень. С правительством не спорят».
Стефано бесстрастно смотрел на него. Когда он делал бесстрастное лицо, то и на сердце становилось спокойно, как будто он напружинивал мышцы в ожидании удара. Но Винченцо молчал, силы растрачивались впустую, и Стефано начал улыбаться. Сегодня утром он улыбался по-настоящему, хотя и кривил губы. Такой же взгляд он бросал и на море. Это походило на нечаянную, но теплую гримасу.
В этот день Стефано не обедал в остерии. Он вернулся домой с хлебом под мышкой, обойдя стороной магазин матери Элены и глядя на окна Джаннино. Он надеялся, что после полудня не останется в одиночестве.
Но никто не пришел и, пожевав мяса с намоченным в оливковом масле хлебом, Стефано бросился на кровать, решив проснуться только тогда, когда притронутся к его руке.
