– А не уделит ли ее величество один танец смиренному иноку? поинтересовался другой. Николь улыбнулась. «От одного-единственного танца беды не случится», – подумала она и скользнула вперед в руки брата Тука. Они неторопливо двинулись с места.
Брат Тук оказался разговорчивым человеком, буквально через каждые несколько тактов он отодвигался от Николь и начинал задавать вопросы. В соответствии с планом Николь отвечала ему движением головы либо жестом. Наконец ряженый монах захохотал.
– Неужели, – проговорил он, – я танцую с немой. Или вы, красавица, язык проглотили?
– Я простудилась, – негромко ответила Николь, пытаясь изменить свой голос.
Тут Николь заметила определенные изменения в поведении брата Тука и встревожилась. Танец кончился, но мужчина держал ее за руки и разглядывал.
– А я слыхал где-то ваш голос, – проговорил он серьезным тоном. Запоминающийся такой... Интересно, где мы с вами встречались? Я – Уоллес Майклсон, сенатор от западного района Бовуа.
«Еще бы, – запаниковала Николь. – Еще бы – помню: ты одним из первых американцев в Новом Эдеме поддержал Накамуру и Макмиллана».
Более Николь не посмела что-либо сказать. Хорошо, что Эпонина вместе с Робин Гудом вернулась к Николь и брату Туку, прежде чем молчание успело опасно затянуться. Догадавшись о том, что произошло, Эпонина действовала быстро и уверенно.
– Мы с королевой, – объявила она, взяв Николь за руку, – направлялись в дамскую комнату, когда на нас напали Шервудские разбойники. А теперь простите. Спасибо за танец, и разрешите нам продолжить свой путь.
Мужчины в зеленом провожали женщин взглядом. В дамской комнате Эпонина сначала проверила все кабинки и убедилась в том, что они с Николь остались в одиночестве.
– Что-то случилось, – проговорила Эпонина. – Наверное, Максу пришлось возвращаться за снаряжением на склад.
– Брат Тук – сенатор из Бовуа, – сказала Николь. – Он едва не узнал мой голос... По-моему, оставаться здесь небезопасно.
– Что ж, – нервно произнесла Эпонина и, помедлив, добавила. – Тогда переходим к запасному варианту... Выходим навстречу и будем ждать его под большим деревом.
Обе женщины почти одновременно заметили маленькую камеру на потолке. Тоненько зажужжав, она переменила свое положение, обращая к ним свой глазок. Николь попыталась вспомнить каждое свое слово, сказанное Эпонине. «Неужели, я чем-то намекнула на то, кем мы являемся?» – подумала она. Николь в первую очередь тревожилась за Эпонину: ее приятельнице придется остаться в колонии после того, как она сама либо вырвется на свободу, либо попадется.
