За охлажденным кампари с содовой он узнал, что ее зовут Пруденс Девональд. Родилась она в Лондоне, изучала экономику в Оксфорде, много путешествовала с отцом, сотрудником министерства иностранных дел, и три года назад начала работать в ЮНЕСКО. В настоящее время в рамках программы Экономической комиссии по делам Африки посещала молодые африканские государства из числа тех, что выразили желание вступить в ООН, и следила за тем, чтобы деньги, получаемые из фондов на образование, тратились по назначению. Амброуз с удивлением узнал, что причиной ее поездки в Баранди, не планировавшейся ранее, стало сенсационное сообщение о событиях на шахте номер три.
Республика Баранди рекламировала себя как одного из наиболее прогрессивных членов Экономической комиссии по делам Африки с высоким уровнем образования для всех граждан. И разумеется, начальство Пруденс было весьма удивлено, узнав, что некий Гилберт Снук, человек, по-видимому, без каких бы то ни было прав преподавания, к тому же замешанный в угоне боевого самолета из другой страны, руководит школой при шахте. Задание носило деликатный характер, ибо определенные круги пытались приостановить дотации на образование в Баранди. Пруденс поручили разобраться в ситуации, обратив особое внимание на деятельность Гилберта Снука, и представить конфиденциальный доклад.
– Довольно большая ответственность для столь молодой женщины, - прокомментировал Амброуз. - Может быть, вы скрываете, что у вас каменное сердце?
– Я этого не скрываю. - Выражение лица Пруденс вдруг стало строгим и официальным, как у красивого, но в высшей степени функционального робота. - Видимо, мне следует сразу пояснить, что это я вас «подцепила» несколько минут назад. Отнюдь не наоборот.
Амброуз моргнул.
– Разве кто-то кого-то «подцепил»?
– А как это называется? Как принято говорить у вас в Америке?
– Пусть так. Но зачем я вам понадобился?
– Мне нужен был сопровождающий до Баранди, чтобы не тратить силы на отваживание всякого рода нежелательных элементов. - Она сделала глоток, не спуская с него пристального взгляда серых глаз.
– Благодарю. - Амброуз обдумал ее слова и обнаружил в них крупицу утешения. - Приятно сознавать, что я не отношусь к нежелательным.
– О, напротив, и даже в гораздо большей степени, чем обыкновенный ученый.
– Если предположить, что существует такая категория людей, как «обыкновенные ученые», - сказал Амброуз, испытывая чувство вины, словно выдавал себя за кого-то другого, - что заставляет вас думать, будто я к ним не отношусь?
