Итак, когда душа начинает помышлять о духовной жизни? Вот она — точка отсчета. Что мы имеем в виду, когда говорим «душа начинает помышлять»? Мы заимствуем глагол «помышлять» из обыденной речи, потому что душа о своем пути не думает. Она просто переживает какие–то события и состояния. Значит, когда мы говорим, что душа замышляет начать что–то, это значит, что она трепещет от желания оставить то состояние, в котором находится, и оказаться где–то в другом месте и жить как–то по–другому.
Как вы видите, все слова и понятия, которыми мы пользуемся, совершенно ясны. Когда мы говорим о видении или о мысли, о решении или о знании, мы просто используем сходные выражения внешнего, или душевного, мира, которые, однако, не соответствуют по сути нашему действительному бытию и духовным понятиям.
Когда душа говорит: «Я должна жить по–христиански, я должна жить как–то иначе»? Тогда, когда у нее уже возникает ощущение отверженности, пребывания вне отведенного ей места, вне рая, за границей, преднамеренно для нее возведенной. Осознав свое изгнание за пределы рая и вспомнив о своем отечестве, она воскликнет: «Я должна идти на родину».
Вот ее мысль: необходимо жить по–христиански. Она начинает свой путь, когда почувствует на себе то, что сказано в Евангелии: средостение ограды (Еф. 2, 14), средостение, воздвигнутое между человеком и Богом и отделившее нас от Него.
Душа ощутит, постигнет, что изгнана за пределы и отвержена далече, что не имеет Бога, лишена Родины, нет у нее Отца, и далече отстоит она от Творца. Оказавшись вне реального контакта с Богом, она воскликнет в своем изгнанничестве: «Питаюсь я вместе со свиньями и ем рожки. Вернусь к Отцу своему!» (см.: Лк. 15, 16 — 18).
Итак, до тех пор, пока мы не почувствуем этого средостения между Богом и нами, не ощутим своего изгнанничества, мы и не подумаем о духовной жизни. Наблюдения, а не анализ, ведут к духовной жизни: я чувствую, что передо мной стоит стена, и не знаю, что за ней.
И когда душа осознает, что расстояние, отделяющее ее от Бога, так велико, что Он ее не услышит, сколько бы она ни взывала, что она просто–напросто не имеет возможности с Ним заговорить, то устремится приблизиться к Нему, сделать Его ближе к себе, или, точнее говоря, сделаться самой ближе к Богу.
В один прекрасный момент душа может почувствовать себя отверженной и брошенной (когда мы видим, что что–то упало, нам хочется это поднять и поставить на место). И это та душа, которая может быть наполнена похвалами, лестью, возможно, и добродетелями — невинностию, чистотою, божиими оправданиями, — и несмотря на все это, она все–таки поймет, что является брошенной и что ей необходимо обрести свое место в истории и в едином Теле Церкви, и скажет: «Пойду искать свое место».
