— Вы правы. Вся проблема в том — кого считать завоевателями. Конечно, это…
Снова возникла Тея. Прервав фразу, Стенли проследил за женой — неторопливо подойдя с подносом к ближнему столику, поставила на его мраморную поверхность две дымящиеся чашечки и тарелку с шербетом; наклонилась к арабу, что-то сказала. Засопел, задвигался, хохотнул, словно пролаял. Покачивая бедрами, скрылась за дверью.
— Конечно, это все философия. Но в нашем веке ради разных философий были уничтожены миллионы людей.
— Да, да, — Марк достал из кармана мятую пачку сигарет. — Насильственная смерть… Это ужасно. Вы позволите?
— Пожалуйста!
Щелчок зажигалки. Казалось, Стенли как фокусник извлек ее из рукава:
— К примеру, в прошлом месяце убили настоятеля русского собора — того самого, который рядом, на площади…
— И что же?
— Да никому дела нет. Прихлопнули как муху.
Двое за дальним столом поднялись, направились к выходу.
— До свиданья, Стенли! — проговорила дама, поравнявшись со стойкой.
— До свиданья, госпожа Ребекка, — отвечал Стенли, растянув губы в вежливой улыбке.
Дама была в том возрасте, когда женщины принимаются усиленно искать элексир молодости. Офицерик, совсем мальчишка, шел за ней как собачка на привязи. Возможно, она нашла подходящее лекарство? Госпожа Ребекка не удостоила Марка взглядом.
— Красивая женщина, — проговорил Марк, глядя им вслед. — Правда, несколько высокомерна.
— Все это видимость. Цену набивает.
— И кто же покупается?
— В основном, офицеры. У нее к ним слабость.
Задумчиво Марк разминал пальцами погасшую сигарету.
— Впрочем, все мы не без греха. Как говорится, первородный грех… И отец Феодор имел слабинку по этой части.
— Да? — Марк бросил окурок в пепельницу, достал новую сигарету. — У него не было жены? Для православного священника это странно.
Щелчок зажигалки, вспышка.
— Была, но умерла. От тифа. Война!
— А что говорят про убийство?
— Ничего не говорят. А что можно сказать? Времена сейчас, сами знаете, какие…
Стенли раздумчиво пожевал губами, словно заранее проговаривая то, что хотел сказать:
— Отец Феодор в последнее время стал нервозен до крайности… Хотя, он никогда спокойствием не отличался.
— И что же, по-вашему, привело его в это состояние?
— Ходили слухи, что у него хотят отобрать собор. А ведь это последнее, что осталось. В здании духовной миссии — городской суд, в Сергиевом подворье — склад… Все их чиновники куда-то разбежались. Отец Феодор заведовал тем, что уцелело.
— А где он жил?
