Он выключил воду и вышел из душа, кожу приятно пощипывало, а разум прояснился. Все с той же поспешностью он побрился и вернулся в комнату. Надел рабочие джинсы и начал застегивать пуговицы. Но остановился, не закончив.
— Ну давай, соберись, — сказал Дэвид вслух
Он с трудом стянул с себя джинсы и, качаясь на одной ноге, пнул их на стул, а потом, подойдя к платяному шкафу, сдернул с вешалки темно-синий костюм и положил на кровать. Отошел и безучастно уставился на него.
Немного подумав, снова повернулся к шкафу, вынул пару летних брюк и темно-голубую двубортную спортивную куртку — эта одежда больше подходила обстоятельствам и душевному состоянию Дэвида.
Он надел брюки, синюю рубашку с открытым широким воротом и свитер из кашемира, натянул носки и обул темно-коричневые ботинки. Собравшись, он глубоко вздохнул, открыл дверь и начал спускаться вниз.
Они выехали из дома в восемь тридцать. Дэвид сидел за рулем собственного «ауди», рядом с ним сгорбился отец. Это была служебная машина Дэвида, и, пока он не работал, ею пользовался его отец. Дэвид почувствовал, что уже отвык от нее, привыкнув за это время к управлению садовым трактором и, если в том была необходимость, маленьким «рено» матери. Когда машина тронулась, ему показалось, что он взлетает.
Джордж посмотрел на сына:
— Как ты чувствуешь себя?
Дэвид кивнул:
— Все хорошо, отец.
Джордж дотянулся до сына и похлопал его по коленке:
— Все будет хорошо, мой мальчик. Не переживай.
Старик включил радио — он привык слушать его каждое утро по пути на работу — и стал размышлять, чтобы не тревожить Дэвида напрасными разговорами. «Доброе утро, Шотландия», — прогремел из колонок голос радиоведущего. Джордж быстро отрегулировал звук, чтобы он был не таким громким, и откинулся на сиденье, ожидая репортаж спортивного комментатора о последних встречах футбольного клуба из Глазго «Рейнджерз».
Как только Дэвид выехал за ворота Инчелви на главную дорогу Дальнохойла, впервые за последний месяц на небе разошлись облака и появился слабый луч солнца, то и дело вспыхивающий на лобовом стекле машины.
Вскоре солнце уже радостно разливало свой освободившийся свет на дома деревни, образуя причудливые тени. Пока они ехали по главной улице, Джордж постоянно поднимал руку, чтобы поприветствовать знакомых, а Дэвид смотрел в зеркало заднего вида на удивленные лица прохожих — последнее время отец и сын редко появлялись вместе.
Один раз, снизив скорость, он отметил, как еле заметное чувство пробилось сквозь его затуманенный рассудок, будто бы высвобождая его из маленького, печального мира. Он не рисковал выезжать за пределы деревни в прошлом месяце, только по крайней необходимости, и старался выехать как можно раньше, опасаясь утешительных бесед со знакомыми. Но сейчас Дэвид испытывал благостное чувство, когда они с отцом держали свой путь на юг по долине реки, с обеих сторон освещенной солнечными лучами, простиравшимися далеко, до коричневого полотна вересковой пустоши. Он повернулся, чтобы посмотреть на отца, и впервые за долгое время испытал прилив любви и сыновней нежности к старику, который внимательно вслушивался в то, что говорят по радио. Дэвид прибавил громкость, отец благодарно улыбнулся ему.
