— А дальше?
— А потом началась кампания против Эйнштейна...
— И тебе предложили блестящую карьеру... .
— Тут я бежал, Рауль! Так же, как и ты. Но Веске меня настиг и здесь. В Гаммельне.
— Трус ты!
— Нет, Рауль, я не трус. Я обыкновенный человек и очень хотел спокойно жить и заниматься физикой. Оказалось, невозможно.
— Да, Лео! Спокойно жить при фашизме невозможно.
— Клемперт, я ничего не забыл. Ни озера с желтыми камышами, ни того, как ты спас меня. Я сделаю все, что-нужно. Я ничего не боюсь...
Рауль неловко протянул Трассену свою длинную руку. Окно на втором этаже захлопнулось, и Анна-Мари сбежала вниз. Лео взял ее теплую руку. Рауль отвернулся, закурив сигарету.
— Что теперь будет, Лео? — тихо спросила она.
— Мне надо поговорить с профессором.
— Он в лаборатории. Снова проверяет свой опыт.
— Ты понимаешь, Лео, о каком опыте идет речь? — вмешался Рауль. — Ведь это безнадежная затея.
— Как знать! — неожиданно возразил Трассен и направился к лестнице.
— Ты что, не знаешь, что профессор повторяет опыт Майкельсона?..
— Посмотрим, — неопределенно ответил Трассен.
Черные шторы над окном лаборатории были спущены, и только узкий луч света от маленькой лампочки прорезал темноту. Вошедший вслед за Трассеном Рауль прикрыл дверь и увидел, что Айкельсон развинчивает длинную черную трубку с набором зеркал.
— Простите, профессор, — сказал Трассен, — что я пришел без приглашения. Но... вас собираются арестовать...
— Меня? — удивился Айкельсон. — За что?
Трассен бросил взгляд на прямоугольную ванну, стоявшую посреди комнаты.
— За этот опыт.
— Чем же он так преступен, этот опыт? — невозмутимо спросил Айкельсон, продолжая возиться с оптической трубой.
— Вас обвиняют в том, профессор, — вмешался Рауль, — что вы хотите доказать гаммельнцам, будто время может стать для всех одинаковым.
Трассен молча осматривал аппаратуру. В ванну была налита ртуть, так же как у Майкельсона. В ней плавала каменная плита с каким-то оптическим прибором. По-видимому, ртуть служит для того, чтобы прибор на плите не вибрировал и сохранял горизонтальное положение.
— А время не может стать для всех одинаковым? — усмехнулся профессор.
— Только при очень большой световой скорости. В десятки миллионов раз превышающей скорость света в Гаммельне, — возразил Рауль.
— Вот я и хочу доказать, что нашу скорость света можно изменить. А значит, и увеличить.
— Это докажу я, — заявил Трассен.
Рауль изумленно на него посмотрел: Лео не мог не понимать безнадежности эксперимента.
