И вот уже Трассен чувствует, как в нем просыпается эта самая проклятая совесть, а память услужливо подсовывает ему тягостные воспоминания. Он тонул в озере с желтыми камышами. Рауль вытаскивал его, потом долго откачивал, пока посиневшее тело Трассена не стало снова ассистентом кафедры физики. И почему-то именно это воспоминание о том, как он, потеряв самообладание, вцепился в воде в Клемперта, стиснув его шею, жгло Лео сейчас с особенной силой.
К Раулю подбежал официант и начал записывать заказ. Лео почувствовал всю низость своего поведения, с грохотом отодвинул стул и направился к Клемперту.
— Рауль!
Не вставая, Клемперт смотрел на него с удивительно знакомой мягкой усмешкой. Это мгновение решило все. Лео бросился к нему и, схватив за руку, отвернулся, сдерживая дрожащие губы. Прошлое и настоящее слились в одну прозрачную одновременность.
— Садись, Лео.
Рауль Клемперт не погасил теплого взгляда. Трассен почувствовал, что Рауль нисколько не изменился, и это обрадовало его, словно он нашел что-то давно потерянное.
Рауль налил в бокал Лео вина. Они выпили. Оба думали о том, как необычна их встреча. Рауль не вспоминал об опасности. Зато Трассен не мог оторвать от нее свои мысли. Логика подсказывала: «Рауль был арестован. Если он здесь, значит он бежал. Нацисты не могли его выпустить. Он бежал». Трассеном овладевал страх. Он забыл о том, как далеко они от Берлина.
Рауль медленно пил вино и, казалось, был в своем привычном ленивом расположении духа.
— Как ты попал в Гаммельн?
— А ты? Где ты живешь? — вопросом на вопрос ответил Трассен.
— У Айкельсона.
— У Айкельсона? — Лео покраснел. — Ведь ты, наверное, слышал там обо мне?
— Нет!
— Но я знаком с Анной-Мари.
Рауль смотрел вопросительно.
— Я впервые увидел ее, когда она сократилась вместе со своей машиной и предстала передо мной в образе уродины. Но когда автомобиль остановился...
— Послушай, старик, — Клемперт подлил Лео вина, — тебе не кажется, что мы с тобой угодили в какой-то потусторонний мир? И наш интеллект так пошло устроен, что за какие-нибудь две недели мы можем привыкнуть ко всему. Я вижу, ты даже перестал удивляться!
— Эх ты, художественная натура! — Трассен насмешливо посмотрел на Рауля. — Я физик! И прежде всего обязан понимать. Удивляться мне неприлично. — Он выпил залпом свой бокал и недовольно скривился. — Тебе изменяет вкус, Клемперт. Вино скверное.
— Еще не сориентировался. Слушай, Лео, ты был на вокзале?
