Но не прошло и минуты, как я вновь вспомнила о фотографии, которую стащили из моей сумочки.
— Это сделала Рейчел, — сказал он.
— Значит, ты все рассказал ей, — опустошенно проговорила я.
— Ничего я ей не рассказывал! Помнишь, ты поднялась в свою комнату в первый вечер пребывания в отеле?
— Да, я сказала, что мне нужно разложить вещи.
— А помнишь, как мы стояли на лестнице несколько минут и говорили? Ты еще сказала, что на следующий день поедешь повидаться с Сарой О'Мара, чтобы выяснить, является она тебе матерью или нет. Помнишь?
Я утвердительно кивнула.
— Ты еще сказала, что не любишь скрытничать, но не хотела бы, чтобы по округе разнеслись слухи о том, что эта Сара О'Мара, возможно, бросила тебя, когда ты была совсем малышкой.
— Помню.
— Рейчел слышала это. Она пошла вслед за тобой и подслушивала.
— Тогда почему мы ее не увидели?
— Она стояла под лестницей.
— Значит… Значит, это она выкрала у меня фотографию!
Я вдруг вспомнила о том, сколько времени она отсутствовала, когда сказала, что пойдет за своей курткой.
— Я не запирала дверь моей комнаты. Мне казалось, что в отеле твоих родителей мне не о чем беспокоиться.
— Значит, я был не прав, когда обвинил ее в том, что она завладела хозяйскими ключами.
— Почему ты раньше не рассказал мне об этом, Джеф?
— Я звонил тебе, — сказал он, — но ты отказалась встретиться со мной. С тех пор я звонил еще пару раз, но миссис О'Мара оба раза говорила, что тебя нет.
— Она не передавала мне, что ты звонил… Наверное, забыла. Она рассеянна.
Я пыталась оправдать ее, хотя в глубине души понимала, что запомнить два звонка не такое уж трудное дело.
— Почему ты не рассказал обо всем этом в то утро, когда я уезжала от вас?
— Я хотел сначала удостовериться, что за всем этим стояла Рейчел. Я увиделся с нею тем же вечером и спросил.
— И она призналась?
— У нее не было другого выхода, хотя поначалу она сказала, что ты доверилась ей так же, как и мне. Однако когда она поняла, что я ей не поверил, она призналась, что была бы ни на что не годной журналисткой, если бы позволила «уплыть такой клубничке».
Слушая его, я спрашивала себя: «Только ли в этом заключается причина? С самого начала она ясно дала мне понять, что относится ко мне с враждебностью, что ее приводит в ярость моя дружба с Джефом».
У меня было такое чувство, что она пошла на это для того, чтобы разрушить нашу дружбу.
— Прости, Джеф. Прости меня. Я должна была больше доверять тебе.
— Я не упрекаю тебя, Дженни. Надеюсь только, что вся эта история никому не причинит вреда.
