И, с невольной улыбкой наблюдая за ними, пожилые вспоминали себя, когда тоже были влюбленными и поднимали бокалы за счастье молодых.
В доме Асунсьон звучала музыка, звенели бокалы, танцевали пары, молодые и старые, а Виктория — бедная Виктория, — стояла, прижавшись в уголке темной конюшни. Она обняла себя руками, глотая слезы и стараясь унять боль, от которой ей хотелось кричать. Перед глазами ее стояла зеленая лужайка парка и генерал ее мечты, который шел, позабыв обо всем на свете, шел навстречу Марии, а сестра как замороженная торопилась к нему. Виктория могла понять своего прекрасного принца — Мария была чудо как хороша, и Виктория любила ее так же нежно и преданно, как и он. Она его понимала. Но от этого ей было не менее больно. Сердце Виктории разрывалось, и она не могла скрыть свою боль. Марии она объяснила, что плакала, поскольку увидела своего героя с женой. Мать же решила, что Виктория расстраивается из-за испорченного платья, и принялась ее утешать. Но Викторий были невыносимы любые слова, и она сбежала, чтобы отсидеться, спрятаться, свыкнуться со своей болью в темном уголке.
Вдруг в глубине конюшни кто-то шевельнулся,
Виктория подхватила вилы.
— Кто здесь? — грозно спросила она. — Разбойник, грабитель, выходи!
— Я и вправду грабитель, — отозвался мягкий и приятный мужской голос. — И могу поделиться с вами своей добычей.
Виктория онемела от неожиданности, но в круг света, который распространял вокруг себя фонарь, вышел молодой человек неброской, но приятной наружности.
— Меня зовут Адальберто, — представился он, — я — художник и больше всего на свете обожаю сладкие пирожки. Я украл их целую корзинку, чтобы спокойно полакомиться. Угощайтесь!
И Виктория с невольной улыбкой взяла пирожок.
С четверть часа они болтали, и, возможно, болтали бы и дальше, если бы не раздались истошные крики:
— Пожар! В больнице пожар!
Все гости Асунсьон кинулись к окнам. Доктор Падин, который тоже был среди гостей, заторопился к коляске.
— Я тоже еду! — воскликнула Мария.
Отец с матерью попытались ее удержать, но потом дали разрешение. Однако Гонсало не оказалось возле Марии. Не было рядом и Виктории. По улицам спешили люди, торопясь на пожар. Мария металась среди скачущих всадников, прося взять и ее. Вдруг сильные руки подхватили ее и посадили на лошадь.
— Держись! — сказал ей Энрике. — Мы быстро домчимся!
Так же быстро домчались к месту пожара и Адальберто с Викторией.
Многие годы спустя вспоминала эту ночь Мария. Тогда она была счастлива: женщины и старики по цепочке передавали ведра с водой, мужчины вытаскивали из-под рушащейся крыши больных и раненых. Все были в ссадинах, ушибах, кто-то терял сознание от дыма, но рассвет встретили все. Все были живы, все послужили великому делу жизни.
