И все равно князь Святослав скрипел зубами:
— Доколе будем дрожать всю дорогу?!
Ольга возражала:
— Так было от века, степь принадлежит им, они здесь хозяева. С хазарами да печенегами не поспоришь….
— Почему?! По всему берегу Днепра русские кости раскиданы, по всему пути могилы предков, сама земля кровью русской столько раз полита! И сами не живут, и нам не дают. Надо бить Хазарию!
Княгиня снова качала головой, молод еще князь, не знает силы каганата, все ему кажется, что можно так легко с проклятыми расправиться. Князь возражал: нелегко, но можно, и время пришло. Качал головой и воевода Свенельд, мол, неразумен пока князь, не бывал бит в боях, хазары сидят за степью, по Дону к их Итилю не подойдешь, там крепость Саркел, или Белая Вежа, как ее славяне зовут, греки строили, на совесть поставлена. С моря тоже не пройти, Сурожское море заперто крепостями Корчева и Тмутаракани…. Хитрые хазары со всех сторон защитились. Те, кто ходил через их земли с князем Игорем на Бердаа, рассказывали, что шли под присмотром степняков, все время на виду, незамеченным не проскочишь. А хазары сильны, у них войско, как у арабов, обучено и храбростью отличается. Святослав фыркал, слушая такие речи, дергал плечом, но возражать старшим не смел. Однажды, оставшись наедине с братом, Улеб спросил:
— Неужто хазар не боишься?
Князь Святослав насмешливо поглядел на брата:
— Боюсь? Чего их бояться? Надо просто все обдумать, и хазар бить можно, только не с налета, а разумно.
Не понял Улеб ничего в этих словах, кроме того, что Святослав в своих силах уверен. Брат не боится никого, он удачлив в бою, храбр и быстр. Вот бы и ему, Улебу, так, но младшего князя больше интересуют не битвы, а мирная жизнь. Разные они, точно и не одним отцом рожденные. И то верно, Святослав в свою мать удался, а Улеб в свою. Княгиня Ольга, родись мужчиной, тоже была бы крепким воином.
Сначала все казалось удачным, печенеги особо не надоедали, ветер на море был попутный, и пышное посольство княгини Ольги прибыло в бухту Золотой Рог благополучно. Всю дорогу туда княгиня рассказывала младшему сыну о своей первой поездке в Царьград, о красоте города, об утонченности императорского двора, о богатстве Большого дворца…. Ей вторил Григорий, соскучившийся по своему родному Константинополю сверх меры, даже подумывал, не остаться ли? Его вполне пора заменить кем-нибудь другим.
Морские волны издали как небольшие бугры и неотличимы одна от другой. Если не смотреть вдаль и не видеть тугое вздувшееся от ветра ветрило, покажется, что ладья стоит на месте, просто к ней подходит очередной такой бугорок, поднимает на своем горбу судно и опускает вниз. Кормчий, заметив, что княжич подолгу смотрит в воду у края борта, посоветовал этого не делать, будет мутить. Улеб сначала не поверил, но скоро понял, что бывалый кормчий прав, лучше смотреть на воду, бурлящую у носа ладьи или позади нее. Ни степь, ни море князю не понравились, ни там, ни здесь не на чем глазу остановиться. Пока дошли до Босфора, он даже устал от однообразия воды и неба.
