– Ты из людей Рофи?
Она кивнула, пройдя кругом по комнате, но все время оставаясь ко мне лицом. А потом сказала, видимо желая что-то объяснить:
– Я слышала твои слова. Там, в трактире.
О, значит, у меня было больше слушателей, чем я мог надеяться. Только много ли в этом толку?
– Я много чего говорил. Но ты ведь пришла спросить не о деньгах, верно?
Раскосые глаза обиженно мигнули.
– Деньги… Ты предлагал больше, чем можно потратить.
– Неужели?
– В этом городе никто ничего не покупает и не продает.
Вот как? А я-то удивлялся, почему разбойники глухи к звону монет!
– Значит, вы живете по другим законам, чем все остальные края Дарствия.
Моя шутка оказалась неудачной: девушка, вместо того чтобы улыбнуться, сжала губы еще сильнее:
– По другим. Да. Это ты верно заметил. Но если бы знал по каким…
Я предложил:
– Расскажи.
– Разве у тебя много времени?
– Не слишком. Но несколько минут для твоего рассказа найдутся.
Ее взгляд правильнее всего было бы назвать недоверчивым, и все же еще раз подбадривать или просить не пришлось.
– Здесь не всегда был город. И полвека не прошло, как стал. А раньше… Раньше все это принадлежало одному человеку. Все земли и все люди, живущие на них.
С землями понятно. В конце концов, землевладельца я видел собственными глазами. А вот люди… Что бы это значило?
– Взрослые, дети, новорожденные младенцы. Все поголовно. И никто из них не имел права сказать и слова.
– Постой! Сейчас ты говоришь, что…
– Мы все были его рабами, – равнодушно пояснила девушка. – С рождения и до смерти.
Рабство? Посреди Дарствия? Быть того не может! Всего полвека назад? Куда же смотрели Цепи? А впрочем… Знаю куда. В стену Наблюдательного дома, превратившегося из крепости в тюрьму.
– Что же изменилось потом?
– Изменилось? – Она хрипло хохотнула. – Если бы! В этих краях редко появляются заезжие люди. Очень редко. Но тогда как раз появились, и дед нынешнего нашего хозяина придумал, как всех обмануть. Сделал вид, будто мы свободные люди. Дома всем обустроил, прямо как в настоящем городе все стало… Они поверили, те приезжие. Не стали задавать вопросов. А мы промолчали.
– Все?
Она подняла на меня потухший взгляд:
– Все. Пойти поперек хозяйской воли мы не могли. И сейчас не можем.
– Но вы ведь живете теперь иначе? Пусть ненамного, но не так, как раньше?
– Мы притворяемся свободными. Для чужаков, которые случайно оказываются здесь. А в остальное время…
– Я видел. Паланкин с колокольчиками.
– Ага, он самый. – Девичьи губы скривились от отвращения.
