Нам казалось: мы кратко блуждали.
Нет, мы прожили долгие жизни…
Возвратились — и нас не узнали,
И не встретили в милой отчизне.
Что можно к нему добавить? Произошла просто непостижимая вещь: поэт обскакал физика! Сколько версий на этот счет не выдавала шокированная прозорливостью Блока отечественная и зарубежная литература: от "высосанных из пальца" до самых "заземленных"! На самом же деле истоки блоковского "ведовства" объяснялись просто. Располагая уникальной библиотекой, Блок узнал о "парадоксе близнецов" еще до работ Эйнштейна из других, более ранних, источников и не "предвосхитил" его открытие, как это утверждают некоторые оригиналы, а отразил в поэтической форме мысли, скажем, того же Ланжевена.
И вот еще над чем в ключе нашего разговора стоит поразмышлять: почему Альберт Эйнштейн сразу же не имел чести быть удостоенным Нобелевской премии за перевернувшую мир теорию относительности и лишь через годы после потрясающего рывка вперед получил эту престижную премию за куда менее значимое открытие квантовых законов фотоэффекта? Неужели в Нобелевском комитете догадывались, на какой научной платформе эта грандиозная теория родилась и потому не спешили накалять страсти?
Конечно, никто здесь не собирается умалить вклад Альберта Эйнштейна в современное развитие физики. Такая цель не стоит. Но не отдать дань заслугам других талантливых людей было бы совсем нехорошо. Каждый ученый должен занимать свое место на иерархической лестнице корифеев науки не по усмотрению заинтересованных лиц или причудам фортуны, а соответственно лепте, действительно вложенной им в прогресс научной мысли. Уникальная теория относительности, как мы убедились, есть плод коллективного разума многих ученых, так почему именно Эйнштейну должна достаться единоличная слава? Было бы вернее разделить ее между всеми, кто проложил ему дорогу к знаменитой формуле, сделавшей "теорию века" красивой, целостной, стройной и безупречной. Но этого не случилось, и Альберт Эйнштейн, будучи просто незаурядным мыслителем, сделался благодаря разным подпевалам и не слишком добросовестным историкам науки не только символом нашей эпохи, ее идеалом и кумиром, но и в какой-то степени ее жертвой, невольно оказавшись причастным к очередной научной мистификации. Ореол "единственного и неповторимого" провидца в физической науке ему бездумно навязывала и вездесущая пресса, и малоосведомленные в ней историографы. В какой-то степени сооружению несоответствующего заслугам Эйнштейна пьедестала помогла и атмосфера самого общества, вконец растерявшегося от головокружительных успехов современной науки, способной, благодаря работам физиков-теоретиков, высвобождать колоссальные запасы внутриатомной энергии.
