Мэгги поднимает большой палец.
— Что надо! Подожди-ка… — Она прикладывает ко мне свою большую украшенную стеклянными камушками сумку и окидывает меня оценивающим взглядом. — Возьми. Смотрится — просто блеск.
Я гляжу на свое отражение. Нет, это совсем не я. Другая женщина. Такие не трепещут над записками в одну строчку и не теряют дар речи при виде парня из прошлого, с которым посчастливилось провести каких-нибудь несколько часов. Такие королевы думают в основном о себе, мужчинам же лишь позволяют восторгаться своей неотразимостью…
Беру сумку, которая правда здорово подходит моему наряду, и шлепаю Мэг по руке.
— Спасибо тебе.
В собачьем театре меня поджидает неприятность. На вопрос о том, что Чарли умеет делать, Хордхаус, сначала молча и явно о чем-то предупреждая, смотрит на меня своими глазками неопределенного цвета, потом приподнимает брови и заявляет:
— Объяснения отнимут у нас драгоценное время. И потом, сами понимаете, это нечто вроде профессиональной тайны. — Он умолкает, многозначительно на меня глядя.
— Но ведь моя подруга сразу вам сказала, что собака нужна нам для съемок. Когда давали согласие, вы понимали, что Чарли придется выступать!
— Понимал, — говорит Хордхаус непреклонным голосом. — Тем не менее назначил цену только за прокат.
— Намекаете на то, что я должна заплатить еще? — спрашиваю я.
— Именно, — без зазрения совести отвечает хапуга.
При мысли о том, что останусь без гроша, я внутренне содрогаюсь. Но тут представляю, что менее чем через час увижу Эдвина, и чувствую, что по такому случаю не побоюсь даже влезть в долги.
— Сколько? — спрашиваю я.
У Хордхауса разгораются глаза.
— Если желаете, с вами поедет дрессировщица, — говорит он, потирая белые как мука и по-девичьи изящные руки. Я задумываюсь о том, имеет ли он дело с собаками сам или только дает указания своим подчиненным. — Тогда Чарли даже станцует. Это будет стоить шестьсот долларов. Или же она объяснит вам, как давать элементарные команды. Тогда заплатите триста.
Вообще-то мне уже не жаль и шестисот, тем более что в таком случае не пришлось бы трястись за сохранность Чарли, но как я объясню Эдвину присутствие этой самой дрессировщицы? Мэгги ведь сказала, что собака моя.
Снимаю с плеча сумку, и до меня только теперь доходит, что мы с Мэгги обменялись ими, не переложив из одной в другую даже кошельки, не говоря уже о телефонах. С замиранием сердца достаю кошелек Мэгги. Слава богу! Внутри как раз восемьсот долларов наличными. Как тут не поверить в судьбу?
