— Да, ты права. Ведь влюбиться в Эмму с первого взгляда было трудно, потому что… ее лицо…
Тут мимо Долорес прошло еще несколько женщин. Они смеялись, болтали, и этот шум заглушил конец фразы.
Было трудно влюбиться?.. Почему трудно? Долорес порывисто вздохнула. Сердце стучало, в ушах звенело. Святая Эмма. Жена Эдвина. Идеал. Совершенство. Только этого недоставало! Мало ей увивающихся за Эдвином роскошных женщин, так теперь изволь соперничать с его покойной женой…
Разве обыкновенная женщина в здравом уме решится на такое? Конечно, нет. Надо бежать, пока не поздно. Эдвин не про ее честь.
Хотелось бы надеяться, но… Она была влюблена, безумно влюблена, а это не имеет ничего общего со здравым умом.
Но вместо того, чтобы пуститься в бегство, она свернула за угол. Разговор тут же прекратился, и три женщины молча уставились на нее. Одна из них была ярко-рыжей — той самой, которую Долорес видела на сервированном ею обеде; другая — платиновой блондинкой, а третья — полубрюнеткой, полушатенкой.
Долорес любезно улыбнулась.
— Дамская комната в той стороне? — спросила она, указав рукой в конец мраморного коридора.
— Да, — хором ответили ей.
— Спасибо, — поблагодарила она и гордо прошествовала мимо, спиной чувствуя их взгляды.
Вернувшись в гостиную, она увидела, что Эдвин в волнении не находит себе места.
— Я искал тебя, — сказал он, обнимая ее за плечи.
— Я гуляла, — оживленно ответила она.
— И как, понравилось?
— О да, замечательно.
— Что-нибудь не так?
Долорес небрежно помахала рукой.
— Ничего особенного… Я бы с удовольствием выпила еще шампанского.
— Что ж, хорошо, сейчас принесу.
Конечно, ей не удалось обмануть его. Просто Эдвин решил не накалять обстановку. Но что она могла ему сказать? Я выжила из ума, когда влюбилась в тебя? Я злюсь и хандрю, потому что не хочу соперничать с твоей святой женой?
Она быстро опорожнила бокал и взяла еще один…
После окончания вечера они молча вернулись к Эдвину. Джон и Лина уехали на уик-энд в Лос-Анджелес к двоюродным братьям и сестрам, в доме было пусто и тихо.
Она прошла в гостиную и села на диван. Кружилась голова. Эдвин взял кочергу и начал разгребать угли. Он был так красив и в то же время так далек от нее, что хотелось плакать. Она любила его и не сомневалась в своем чувстве. Но соперничать с его покойной женой бесполезно. Шампанское делало ее чувствительной и слезливой. Долорес прекрасно знала это и тем не менее позволила себе напиться.
— Итак, — выпрямившись, спросил Эдвин, — в чем дело?
