— У меня хорошая интуиция… Должно быть, я немного «с приветом». Я просто знаю. Чувствую. Мистер Оливер удивительно обаятельный мужчина. Была бы я чуть постарше…
Долорес попросила:
— Ох, Кора, прекрати!
— Кроме того, я чувствую, что ты ему нравишься, — нараспев произнесла Кора.
— Ему нравится, как я готовлю, — решительно ответила Долорес.
— И ноги. У тебя потрясающие ноги.
— Он ни разу не видел моих ног! Когда ты наконец замолчишь? — Долорес выбралась из машины и хлопнула дверцей чуть сильнее, чем требовалось. Кора осталась при своем мнении, но промолчала, как подобало примерной дочери.
Следующие несколько часов Долорес занималась приготовлением обеда, по мере надобности привлекая на помощь миссис Шеффер и Кору. Она видела Эдвина только мельком: тот вернулся с работы и заглянул, чтобы поздороваться.
Они готовились подавать первое блюдо, когда на кухню зашла девочка-подросток с плоской коробкой, в которой лежали остатки пиццы. У нее были длинные темные волосы и большие карие глаза. Дочь Эдвина, Лина, волнуясь, подумала Долорес. Девочка была облачена в обычную подростковую униформу — джинсы и майку на несколько размеров больше, чем нужно, так что очертания ее тела надежно скрывались в складках материи. Не найдя места в буфете, она положила коробку на стул, но не встретила должного понимания у миссис Шеффер.
— Выкинь эту штуку прямо в мусорное ведро, радость моя, — посоветовала экономка.
— Тут остался еще один кусок. Я заверну его в бумагу. Джон сказал, что съест его на завтрак.
— О Боже, куда катится этот мир? — запричитала миссис Шеффер. — Пиццу на завтрак!
Кора засмеялась и бросила на девочку понимающий взгляд.
— Я и сама люблю пиццу на завтрак. — Она взяла поднос с бокалами, наполненными минеральной водой, и понесла его в столовую. Лина же завернула треугольный кусок пиццы и положила его в холодильник, не сводя с Долорес любопытных глаз.
— Вы та самая леди, которая натравила на моего папу полицию? — спросила она, взяв под мышку пустую коробку.
Долорес улыбнулась.
— Да, это я. А ты, должно быть, Лина.
У девочки загорелись глаза.
— Круто! — фыркнула она. — Вы действительно решили, что он разбойник?
— Лина! — Миссис Шеффер испуганно закатила глаза.
Лина засмеялась.
— Прошу прощения, я не хотела сказать ничего плохого!
Долорес не могла не улыбнуться.
— Все верно. Меня зовут Долорес.
— Мне придется обращаться к вам «миссис такая-то». Папа не разрешает называть взрослых по имени. Он не одобряет подобной фамильярности. — Она закатила глаза с таким видом, словно считала отцовские принципы ярчайшим воплощением отсталости.
