Подслеповатые, бесцветные глаза старика горели молодым огнем. "Рассказывайте, рассказывайте, мне интересно", - успокоил его Коваль. Коповски забыл, на чем остановился, и несколько секунд сидел молча, сморщив лоб.
"Вы попросили Шефера и Краснаи защитить вас от Локкера", - напомнил подполковник.
"Верно, верно, - оживился гость. - Попросил их не уходить из лавки. А Эрнст сказал, чтобы я подошел к Карлу и попробовал помириться. Я взял большой нож и в сопровождении Шефера и Краснаи подошел к скамейке, на которой с угрожающим видом сидел Локкер. "Что ты хочешь от меня?!" спросил я Карла. В ответ на это Локкер вскочил и замахнулся на меня бутылкой. Я успел отскочить в сторону, и в этот момент появился полицейский, который и забрал Локкера в участок. Но вскоре его выпустили, и мы с Розалией опять, выходя на улицу, дрожали от страха: он ведь и ей сказал, что убьет, если она не будет его. Так прошло несколько дней. Потом молодой Локкер неожиданно исчез. Говорили, что сбежал в Венгрию. В феврале того же тридцать восьмого года венгерские гонведы оккупировали Закарпатье. С ними вернулся в наш городок и Карл Локкер - теперь уже сакасвезет солдат венгерской королевской жандармерии. О нас с Розалией он вроде бы забыл, женился на хорошенькой сестре своего компаньона Шефера - Катарин, которая тогда жида с родителями в селе Верхний Коропец. Но нам только казалось, что забыл. Став тержерместером, начальником участка, Локкер схватил нашего мальчика Эдварда за то, что он не ходил на принудительные занятия левентов - военизированной молодежи. Он держал его в глубоком подвале и истязал. - Глаза Коповски полыхнули огнем ненависти. - Мы с Розалией валялись у него в ногах, отдали все, что у нас было, разорились, обнищали, но он так и не выпустил мальчика, а отправил его в какой-то лагерь под Будапештом. Больше мы нашего Эдварда не видели..."
Коповски умолк. Коваль не нарушил тяжелого молчания.
"И Шефера просили помочь, но он ведь сам стал родственником Карла, сказал Коповски, вытирая платком лицо, - и жену его, эту самую Катарин, земля ей пухом, которую теперь кто-то убил. Все было напрасно. Моя Розалия, - мрачно добавил он, - с ума сошла. И я вот здесь. Не знаю, почему Катарин не выселили из нашего городка, где муж ее причинил столько горя людям, - сказал старик после паузы. - Конечно, сама она не виновата, но те, кто пострадали, все равно видеть ее не могут. Наверно, потому не выселили, что родной дядя ее, Вальтер, был в Народном Совете, а потом работал в райисполкоме. Когда-то Карл арестовал его за антиправительственную пропаганду и отправил в штрафной батальон. Вальтер из штрафного сбежал, перешел линию фронта, стал коммунистом и попал в школу, где обучались советские разведчики. Его в сорок третьем сбросили сюда на парашюте, и он партизанил в нашей округе. Допускаю, что именно он или его ребята и повесили Карла в лесу".
