- Вы беседуете с каждым?
- У меня появилась возможность узнать вас, дружеская беседа - лучший способ, - сказал Тиамит, впервые не задав встречного вопроса.
- Утреннюю беседу, которую я подслушал, дружеской не назовешь.
- Эл - исключение. У нее есть основания к недоверию. Она хотела оставить все свое прошлое позади, я же являюсь напоминанием о нем. Мы обязаны друг другу, обстоятельства наложили грубый отпечаток на наши отношения. Я обязан ей жизнью, а она мне свободой. Мы еще не определились, кто кому больше обязан. Эл очень желает измерить эту величину, потому и сопротивляется.
- Она всегда вас высоко ценила, она цитировала вас всегда. Если Эл кого-то ценит, то не изменяет этому.
- Есть еще примеры, кроме меня?
- Да, есть. Ее родители. Земные родители. Они всего лишь ее вырастили, они дали ей возможность развиваться, но большую часть пути она прошла без их помощи. Не смотря на это, Эл их любит и ценит их любовь, оберегает их чувства. Ни я, ни Алик такими связями похвастаться не можем.
- Алик тоже приемный сын? - спросил Тиамит.
- Нет. А впрочем, никто не старался выяснить.
- Откуда же он все-таки взялся?
Дмитрию показалось, что вопрос Тиамит задал сам себе, словно советовался со своей бородой.
- Жил себе спокойно, пока нас не встретил. С тех пор мы и дружим, - ответил Дмитрий.
Ему вовсе не хотелось выяснят, кто и откуда взялся. Существовало сегодня, неумолимое и ясное. В этом сегодня была подавленная Эл, встревоженный Алик, пропавшие мечи и он, Дмитрий, который был участником непонятных пока процессов.
- В молодости многие вещи кажутся просто разрешимыми. Но не мне старику, - посетовал Тиамит.
- Почему вы против их свадьбы?
- Я? Я не говорил, что против.
- Вы сказали: "невозможно". Это круче, чем против.
- Что означает "круче"?
- Значительно сильнее.
- Я не могу объяснить, сама Эл должна осознать смысл моих слов.
- А пока она осознает, можно им пожениться?
- Ты забавно размышляешь. Ты хочешь видеть ее счастливой и одновременно желаешь ей боли.
- Боль неизбежное в нашей обычной жизни, что бы мы вообще понимали без нее.
- Ты много знаешь о боли?
- Достаточно. В меня столько раз стреляли, я разбивался и горел заживо, я валялся в коме и пережил три клинических смерти. Мое полетное время приблизительно равно времени проведенному в руках врачей, так что о боли и смерти из нас всех больше знает только Эл. Еще Оля, может быть, повидала страданий, только чужих. О боли душевной даже распространяться не стану. Она у каждого своя. Вернемся к разведке. Это одна из специализаций Эл - контакт с другими культурами, он раньше умела вживаться в другую традицию, она была спецом по катастрофам. У нее способность такая.
