«Нужд и потребностей…» Бабка ночь не спала, маясь над этими нуждами и соображая, какими потребностями огорошить членов домового комитета.
Размышляя над потребностями, бабка между тем не теряла времени даром и выкладывала внуку новость за новостью:
— Из Черного моря змей вылез.
— Сдох? — равнодушно спросил Санька.
— Берег покачал и назад ушел. Земля на Солнце садится. Ученые люди высчитали.
— Скоро сядет? — поинтересовался Санька.
— Кто ж его знает… — вздохнула бабка. — Может, мильон лет садиться, будет.
— Тогда ничего, — сказал Санька. — Жить можно.
А как жить? Как быть Саньке Чеснокову, если до него нет никому никакого дела.
— Александр Чесноков! — громко, так что в бабкином доме задрожали стекла, закричал кто-то на улице. Подождал, подождал и, не услышав ответа, крикнул еще громче: — Александр Чесноков!
Санька посмотрел на бабку. Бабка — на Саньку. Потом оба бросились к окну. Вся улица перед домом была запружена людьми.
— Александр Чесноков! — еще раз крикнули на улице.
— Иди, — сказала бабка, — иди и спроси, что им нужно.
Санька вышел и увидел того самого паренька, который однажды утром, вместе с другим, длинным, пытался всучить ему пуговицу от пиджака.
— Ну я, — с вызовом ответил Санька, недоумевая, зачем понадобилось собирать всю улицу для того, чтобы всыпать ему за разрушенный цветник. Хотя теперь не дерутся. Значит, народ согнали, чтобы при всех прочитать ему нотацию. Ну что ж, пусть читают. Санька привык к этому еще тогда, когда был пионером. На сборе только и делали, что читали ему при всех нотации.
— Александр Чесноков! — сказал Воронок. — Сегодня, в день последнего воскресенья августа, отряд имени Юрия Гагарина по поручению комсомольцев вагоноремонтного завода посвящает тебя в учащиеся школы фабрично-заводского обучения.
Что? Александра Чеснокова? Да, он Александр Чесноков. Но он не подавал заявления в школу. Разве его примут? Нет, тут какое-то недоразумение. А если это так, если речь идет о нем, все равно надо скорее остановить горны и барабаны. Санька Чесноков давно изменил красному галстуку, он недостоин этих пионерских почестей.
А барабаны били и били, строго приговаривая:
«Мы не верим в твою измену, Санька Чесноков. Не верим, не верим, не верим… Ты наш, наш, наш…»
И горны утверждали! То же самое.
И голова у Саньки шла кругом от всего, что было кругом: от музыки, солнца, цветов, улыбок, флагов…
Потом ему подарили форму с металлическими буквами «ФЗО» и заставили сейчас же переодеться, снарядив в помощники Валю Воскобойникова и Генку Юровца.
