Рифмуется с радостью | страница 84



, так же любили, ревновали, страдали и радовались, так же дружно ругали правительство, так же при разного рода кризисах возникал вопрос, останется ли Россия великой державой.

Сейчас мемуаров море, не издают их, кажется, только неграмотные; впрочем, и всегда так было; жанр чрезвычайно востребован, потому, очевидно, что подразумевает документальность и правдивость. Объективная ценность подобных книг определяется, конечно, степенью культуры автора, глубиной его мировосприятия, умением оценивать общеизвестные события с особой личностной, выстраданной позиции.

Пишут мужчины, пишут женщины, пишут ученые, литераторы, артисты, режиссеры, музыканты, балерины, спортсмены, журналисты, модельеры, пишут, подводя итоги и стремясь оправдаться, пишут, борясь с одиночеством, пишут, желая высказаться и облегчить душу, пишут молодые, но уже знаменитые, с целью лишний раз напомнить о себе; пишут от злости, сводя счеты с противниками, пишут, намереваясь осмыслить пройденный путь и подвести очередную черту; пишут с умыслом похвалиться триумфами, любуясь собой, смачно повествуя, с кем из знаменитостей общались на дружеской ноге, как слегка фрондировали против власти, как напивались, как развлекались, как влюблялись, как разводились. Читатель любопытен, ему интересно заглядывать в чужие окна, читать чужие письма, узнавать чужие секреты и примерять на себя чужой опыт.

В свое время зачитывались дневниками Эдмона и Жюля Гонкуров, имя которых до сих пор носит престижная литературная премия. Братья, получив наследство, избежали необходимости зарабатывать на хлеб и посвятили себя литературе, живописи, путешествиям, коллекционированию акварелей и изящных безделушек, увлекались XVIII веком, словом, вели возвышенную жизнь, изящно, утонченно, по-французски легко отгораживаясь от пошлой буржуазной действительности и политики, интересуясь лишь частной жизнью людей, преимущественно известных. Публикация дневников, страницы которых пестрят именами великих: Флобера, Гюго, Доде, Золя, Родена, Мишле, Мериме, Бальзака, Мопассана, сопровождалась скандалами и обидами знаменитостей, описанных с чрезмерной откровенностью, однако авторы не ставили целью глубокий анализ, философские размышления, их не посещала тревожная мысль об ответственности за поспешные суждения; они называли дневник исповедью, настаивая на своем праве портретирования людей в «истинности данного мгновения».

Вероятно, англичане увлеченно читают воспоминания Киплинга, Уайльда, Ивлина Во, но нас они, из-за разницы в менталитете, трогают мало, интересуя разве что поклонников этих писателей и специалистов по британской истории и литературе.