– Форма сустава в основании крыла, – продолжал Конвей после того, как гоглесканка наконец нашла нужный кровеносный сосуд, – позволяет предположить, что устья на ведущей поверхности крыла раскрывались и закрывались во время плавания. Хищник пожирал всё, что попадалось на его пути, а затем пища проталкивалась по двум пищеварительным каналам в желудок, расположенный вот в этом цилиндрическом расширенном участке средней линии. Кожные покровы на ведущей поверхности крыла были толще и, скорее всего, были ядонепроницаемыми, а желудок, по всей вероятности, был способен переваривать яд ФОКТ, несмотря на то, что при попадании в тело хищника через более мягкие участки кожного покрова яд был смертелен.
Единственный способ защиты от хищника для ФОКТ, – взволнованно продолжал Конвей, – заключался в том, чтобы встать на пути чудовища единой стеной. Лишь немногие из ФОКТ погибали за то время, пока сгруппированный организм окружал хищника со всех сторон и принимался жалить его до тех пор, пока он не погибал. Подтверждением правильности этого предположения служат неполные ископаемые останки ФОКТ. Но мне даже страшно подумать о том, что переживал групповой организм гоглесканцев, слитый воедино и ментально соединенный с гибнущими сородичами…
Конвей мысленно содрогнулся, представив всю глубину страданий гоглесканцев. Ведь все они вместе фактически умирали психологически, когда происходила гибель одного из их товарищей. А умирать таким образом им приходилось почти наверняка довольно часто, если нападения хищника носили регулярный характер. Что того хуже – ещё до его нападения все ФОКТ знали о том, чем оно им грозит, знали из воспоминаний своих собратьев, уже переживших атаки хищников и уцелевших после них. В разуме ФОКТ хранилась память о страхе и боли психологической смерти.
Наконец Конвей постиг всю глубину, всю тяжесть расового психоза, которым страдало всё население Гоглеска. Каждый по отдельности гоглесканцы ненавидели соединение, страшились его, боялись и избегали любого тесного физического контакта или совместной деятельности, которые могли бы спровоцировать соединение. В подсознании гоглесканцев соединение запечатлелось как переживание памятной боли – боли, преодолеть которую можно было только за счёт слепой ярости берсеркеров, которая, в свою очередь, лишала ФОКТ способности обдумывать и контролировать свои действия. Вероятно, страх гоглесканцев перед этим конкретным хищником был настолько всеобъемлющ, что, хотя их давний враг уже либо вымер, либо по-прежнему обитал только в океане, они не могли ни забыть о нем, ни разработать более щадящий для самих себя способ самозащиты.
