Мальчик не двигался, прижавшись щекой к траве, смотрел, как, сев на каплю росы, шевелилась, словно живая, и быстро темнела пылинка. Подниматься с прохладной земли не хотелось.
Брат остановился. Мальчик вскочил и, глядя себе под ноги, принялся стряхивать листья с ватника.
— Последний раз я с тобой пошел! Понял?
Мальчик ничего не ответил, проверил, не развязался ли мешок, и двинулся вслед за братом. Некоторое время слышалось только шуршание травы и треск сучьев под ногами. Постепенно с лица мальчика сошло выражение озабоченности, он улыбнулся каким-то своим мыслям и, не выдержав, снова крикнул:
- Сень, а скажи, почему большие всегда кричат на маленьких? Нет, ты скажи — а?
Семен не отозвался.
Через полчаса сзади снова послышалось:
— Сеня-а-а, подожди-и-и!..
Задержавшись, Семен услышал торопливую припрыжку и шумное дыхание. Он видел, что брат старается изо всех сил, но все-таки раскрасневшийся, путающийся ногами в траве мальчишка вызывал у него раздражение. Семен тоже порядком устал. Но он не хотел показывать этого, а разговаривал с братом сурово потому, что самый простой способ скрыть свои слабости — это свалить их на другого.
— Давай, давай!.. Устал, что ли?
— Тебе хорошо, у тебя сапоги, — сказал мальчик. — А у меня ботинки. В них уже чавкает. Слышишь? — В его голосе не было ни малейшей обиды. Так уж повелось, что старшие всегда кричат и командуют. Так было всегда. И будет вечно. И, в конце концов, к этому можно привыкнуть.
Семен посмотрел на мокрые ноги брата, взглянул на свои толстокожие, добротные сапоги и впервые за всю дорогу не нашел, что ответить.
— Ладно, — сказал он после раздумья, — снимай. Сейчас костер разожжем.
Через несколько минут они сидели у костра, и мальчик, протянув к огню побелевшие, словно выстиранные ступни, снова попытался завязать разговор:
— Сень, а ведь тебе дома влетит за курево! Придем, мамка скажет: «Дыхни». Дыхнешь, а?
Семен, занятый раскуркой громадной, неуклюже слепленной самокрутки, негодующе мотнул головой, поперхнувшись дымом.
— А мне что... — торопливо сказал мальчик. — Мне ничего... Я-то не скажу. Она сама узнает. Сень, а правда, что на Гнилом покосе комары лакшеевскую корову сожрали?
— Их и здесь хватает, — ответил Семен и дунул дымом, стараясь попасть в самую середину плотного комариного облака. — А насчет коровы: рога да шкура остались. А так — всю высосали.
— И кости?
— Нет, кости вроде тоже остались. Только никто их не видел. Сам-то Лакшеев на покос не лазил — побродил с краю. Говорит: рога торчат на серёдке. А может, это не рога, а сучок.
