— Тебе виднее, - пожал плечами участковый, удивленный стариковской уверенностью.
Он решил вернуться в Трудовое. Вскоре машина въехала в село. И Дегтярев свободно вздохнул, узнав, что за время его отсутствия в селе ничего плохого не случилось.
А в это время в тесную камеру Тестя, ожидавшего отправки в Южно-Сахалинск, охранники втолкнули угрюмого лохматого мужика, крикнув бывшему бугру:
— Эй, Тесть! Принимай! Из-за этого зверюги и ты пострадал.
Василий пружиной разжался. Подскочил к новичку. Ухватил за душу окрепшими волосатыми лапами.
— Колись, падла! - взревел так, что стены загудели.
— Иди-ка ты, - отмахнулся новый, рухнув на шконку, и залился горькими слезами.
Бугор оглядел его недоуменно, заметил кровавое пятно на брюках. Оно расползалось все сильнее. Бугор понял. И этого пропустили охранники через обиженников. Скопом петушили. А теперь к нему, на последнюю разборку швырнули.
— Не отмазывайся, падла! Меня на сопли не возьмешь! Колись, покуда я с тобой ботаю!
Мужик лег на спину, охая и кривясь. Лицо в синих подтеках. Зубы выбиты, губы рассечены. Он глянул на Тестя исподлобья и сказал глухо:
— В Трудовом фартовал я.
- Темнишь, козел! Я бугор Трудового! Всякую вошь в харю знаю. Такого хорька у меня не было!
— Недолго. Налетчиком! - вырывался из-под мослатого колена Тестя мужик.
— Мокрушник? Тихона угробил, падла? - ревел Василий.
— Не своею волей. По закону. Обязанник я! - взвыл налетчик.
— Чей? - выпустил горло из рук Тесть и сел напротив.
— Кривого знал когда-нибудь? Бугра нашего. Вот его Тихон ожмурил. Тот башли потребовал. Фартовый положняк. Тихон зажал. А когда бугор на него наехал, тот раздухарился. И - крышка! Замокрил Кривого...
— А ты при чем? Неужель фартовые тебя вместо Кривого поставили зону держать? - удивился Тесть.
— Не бугрил я. В рамса проигрался Кривому на обязанность. В долг. И он меня вместо пса держал. А потом, при фартовых, словно чуял погибель, велел мне убить любого, кто на его калган позарится. Если, мол, того не утворишь, останешься сам без калгана. А следить за мной Сову поставил. И Щеголя. Те двое везде за мной ходили. Пасли. Когда Тихон пришил Кривого, я стремачил его всюду. Но фраера увезли. Судили. А потом дошло, что в Трудовом он кантуется. Мы и нарисовались. Дальше сам знаешь, - отмахнулся мужик.
— Колись сразу! Я тебе не мама родная! Обязаловка не резиновая. Лишь год мог тянуть. Дальше тебя пришить должны были!
— Пять раз разборка фартовых к росписи приговаривала. Чего только не стерпел. Дикий с меня скальп снимал. На колючей проволоке вешали. То и спасло, что колючая. Петля не затянулась. Па ремнях растягивали. Разорвать хотели. Повезло, мослы крепче ремней оказались. Стеклом глотку резали. Зажило. Даже фартовые устали. И велели найти Тихона. В судьбу поверили. Я не сам по себе. Я - обязанник. Ты не фраер, сам понимаешь. Но при всем в ходку не хотел идти за это дело. И лишь оглушил Тихона. У него на ту беду
