Административная деятельность Ломоносова была объектом педантичных исследований историков. Образцово поставленное Шумахером и Таубертом делопроизводство Канцелярии Академии наук сохранило для нас сотни и сотни документов Ломоносова. Знакомясь с ними, можно воочию убедиться, сколько сил оторвано им от творчества даже не на развитие, а на обеспечение текущей жизнедеятельности Академии, простого её существования.
Обилие документов открывает возможность уточнить роль Ломоносова в руководстве Академией. По уставу 1747 г. предусматривались профессора астрономии, географии, анатомии, ботаники, химии, физики, механики, высшей математики, истории. Конкретная направленность их деятельности определялась ими самими, и никто не был вправе её навязывать. Для рассмотрения узконаправленных проблем в Академии формировались специализированные группы профессоров. В разное время имели место: математическое собрание, Российское собрание, историческое собрание, географический, исторический департамент.
В каком же направлении мог приложить свои усилия Ломоносов для повышения эффективности или хотя бы оживления деятельности Академии? К сожалению, хоть и горестно об этом упоминать, в реальной обстановке он был бессилен что-либо значимо изменить. Ни государством, ни власть имущими, ни военными ведомствами, ни созревающей промышленностью феодальной России науки востребованы не были. Всех устраивал статус-кво при существующей личности президента. Изменения начались при его (президента) удалении от дел.
Сфера возможной деятельности Ломоносова была предельно сужена. Он не мог посягать на область хозяйственной и финансовой деятельности академии. Ими относительно эффективно управляли сначала Шумахер, а затем Тауберт. Достаточно сказать, что если на содержание Академии вместе с гимназией выделялось по регламенту 1747 г. 53298 руб., то денежные доходы от академической книжной лавки, типографии и мастерских составляли в среднем около 20000 руб. в год. Взаимоотношения с академическим Собранием могли проходить только через непременного секретаря посредством указов канцелярии. Члены Собрания умело, разумеется, “извиняясь” объективными причинами, реагировали отписками на эти указы, никак не меняя привычного ритма и направленности своей деятельности. Непременный секретарь же совершенно обоснованно не считал своей обязанностью активизацию академиков. Академия зримо деградировала: даже текущие Собрания, которые по регламенту должны были происходить 3 раза в неделю, имели место с перерывом в 7 и более дней, а являлись на них едва половина членов и редкие адъюнкты. И Ломоносов в беспомощности предлагает ввести вознаграждение профессорам за посещение академических Собраний.
