— Не повторяй слова моей матери, а то я в тебе разочаруюсь, — сказал Андрей.
— Тогда скажи, куда мы все-таки едем на этой замечательной громадине с подвесной койкой и зачем.
— Ты же сама говорила, что со мной в огонь и в воду, — улыбнулся он.
Когда Андрей улыбался, лицо его становилось мягким, добрым, а серые глаза сияли. В самом центре зрачка вспыхивал острый огонек, от которого разбегались зеленоватые лучики.
— Секрет?
— Никакого секрета нет. Просто каждый год все мы из клана Абросимовых по традиции собираемся в Андреевке седьмого июня.
— Чем же знаменательна сия дата?
— У моей бабушки, у тети Гали и у полковника в отставке Дерюгина седьмого июня день рождения. Кстати, я тоже родился в июне, только не седьмого, а десятого. Правда, свой день рождения я никогда не праздную…
— Почему?
— Я еще не уверен, что мне вообще следовало родиться, — ответил он и даже не улыбнулся.
Мария скосила на него свои большие глаза, они у нее были прозрачными, с голубизной. Иногда в гневе темнели, а голубизна превращалась в синеву.
— Я и не знала, что ты так строг к себе, — после паузы сказала она. — Ты мне всегда казался самоуверенным, сильным, умным…
— Все мы кому-то кем-то кажемся, а на самом деле даже себя как следует не знаем.
— Ты действительно сын своего отца — оба говорите загадками.
— Может, мне следовало поступить на философский факультет? — думая о своем, обронил Андрей. — Правда, философов, подобных древним грекам, нынче не стало…
— Ты хочешь заполнить собой этот пробел?
— Я даже не знаю, чего я хочу, — с горечью вырвалось у него.
— В этом отношении ты не одинок…
— И ты, дорогая, комплексуешь? — покосился он на нее.
— Какое противное слово!
— Извини, я забыл — ты же у нас фи-ло-ло-гиня! — Последнее слово он произнес по складам.
— А что? Звучит! — рассмеялась она. — Почти гра-фи-ня!
— У тебя еще и мания величия, — поддел он.
— Потому я и разъезжаю на задрипанных грузовиках, — не осталась она в долгу.
Яркая зелень обочин, листва придорожных деревьев, низкие пышные белые облака, нависшие над поблескивающей сталью лентой асфальта, — все это радовало взгляд, отвыкший в городе от природы, простора. Шоссе то горбато вздымалось на холм, то, прогибаясь, скатывалось в зеленую низину, по обеим сторонам еще виднелись многоэтажные здания в лесах, позже пошли длинные сельскохозяйственные постройки, серебристые силосные башни, цветущие яблоневые сады. Дорожные рабочие, сбросив свои оранжевые куртки, ремонтировали кусок шоссе. Запах горячего асфальта ударил в нос. На обочинах неспешно разгуливали грачи, кося блестящими глазами на проезжающие совсем близко автомашины.
