— Ежели вашему здоровью поскорея, — ломаясь, бывало излагает предводитель целой толпы покровцев человеку, который нарочно приехал к ним из города на лодке по какому-нибудь делу, — ежели теперича поскорея вам надыть, то ближе, как двадцать пять… то бишь… шестьдесят рублев нам взять нельзя… Этаким вот манером!
Проговорив с полным апломбом эту речь, покровец оглядывался на своих товарищей, как бы спрашивая их: "ловко ли?" Но товарищи сами смотрели на него недоумевающими глазами и тоже как бы спрашивали: "нешто столько?" Общее недоумение разрешалось обыкновенно тем, что приезжий, изумленный глупостью обывателей, не сказав ни слова, только плевал на их речи и, не помня себя от негодования, шел назад в лодку.
— Назад поезжай! — говорит он гребцам, и те берутся за весла.
При виде этого покровцы начинали понимать, что попали "не туда"; они сразу снимали шапки и, толпой придвинувшись к берегу, оробевшими голосами кричали отъезжавшему:
— А ваша цена какая будет? Ваше сиятельство! Говорите вашу цену.
— Я с дураками, — доносилось из лодки, — разговаривать не хочу!
Тут всеми покровцами овладевал панический страх; сразу поняв, что они дураки, и видя этих дураков один в другом, они принимались осыпать друг друга ругательствами и пинками и, как испуганное стадо, бросались к воде, а иные вбегали по колено и даже по шею в воду и орали…
— Двадцать… Пятнадцать, господин!..
— Десять… Пя-а-а-а-ть!..
— Я с дур-рраками, — гремел с лодки ответ, — и говорить-то не буду!..
— Три-и-и… два-а-а… — вопияли покровцы, захлебываясь и утопая.
— Рубль! — наконец с насмешкой отвечали с лодки, и на этот рубль бросались все.
— Я-я-я-я… — гудели над рекой, перемешиваясь с бранью, крики дравшихся и утопавших покровцев.
Задумав ограбить и нажиться, сразу там, где этого сделать невозможно, покровец доводил, таким образом, цену своего труда чуть не до нуля. Он это донимал и хотел поправиться…
— Так за рубль? — спрашивает его воротившийся приезжий.
— Да уж… — бормочет он и робко шепчет — за два с подтинкой… уж…
— Как за два с полтинкой? Полтинника не дам!
— Ну, извольте, извольте.
— Не дам!
— Ваше сиятельство! Ваше благородие!..
Со зла приезжий человек был неумолим, и Покровскому обывателю приходилось брать за труд уж настоящий нуль…
— Как перед богом, перед создателем скажу, — окончив работу, клянчил покровец пред нанимателем;— как есть — ни крохи не осталось… Лошадей задрал… Всю дорогу, сам суди, на одном кнуте; ехал… Чисто подохнуть таперчи… Яви божескую милость!.. заставь бога молить.
